Затем он послал в Шатийон несколько доверенных людей под видом торговцев и путешественников, которым было поручено сообщать обо всех трудностях, возникающих в пути, любых подозрениях в еретичестве и особенностях политического климата этих долин. Одному из посланников, молодому человеку из полумонашеского ордена Прованса, болезненному на вид, но очень наблюдательному, Эймерик поручил задержаться в городе до своего прибытия и постараться как можно глубже окунуться в местную жизнь.

Кроме этого Эймерик решил взять с собой двух опытных монахов-утешителей, палача с двумя помощниками и десять вооруженных солдат под руководством капитана, уважаемого за верность и храбрость. От участников поездки, вне зависимости от их происхождения, требовалась не только глубокая преданность католической вере, но и хорошее владение франко-провансальским языком. Более того, инквизитор получил разрешение взять в Шатийон сеньора де Берхавеля. Он очень ценил нотариуса, который тринадцать лет назад сыграл немалую роль в назначении Эймерика Великим инквизитором Арагона, а позже провел с ним множество судебных процессов. Отец Николас отдавал должное профессиональной компетентности де Берхавеля, а также его огромному политическому влиянию, о чем было сложно догадаться, глядя на этого невысокого человека с ничем не примечательной внешностью.

И, наконец, Эймерик получил сопроводительные письма для двора Шамбери – резиденции графов Савойских, для Эбайла де Шаллана и епископа Аосты. В последнем письме, заверенном папской печатью, говорилось, что суд, который состоится в Шатийоне, будет находиться под юрисдикцией епископа. Но в добавленных к посланию положениях подчеркивались полномочия Эймерика как непосредственного представителя папской власти, по-прежнему сосредоточенной в Авиньоне.

Когда подготовка завершилась, а посланные гонцы вернулись с докладами, Эймерик попросил у понтифика новой аудиенции и немедленно получил ее. Инквизитор объявил о готовности ехать и коротко изложил Урбану информацию, которую удалось собрать.

– Не буду скрывать от Вашего Святейшества, что по-прежнему пребываю в недоумении, – признал Эймерик, завершая свой рассказ. – Ни один из посланных мною людей не смог обнаружить какие-либо следы еретиков ни в Шатийоне, ни в окрестных деревнях. Правда, они рассказали немало историй о необычных явлениях, которые происходят в этой местности, похоже, никак не связанных с ересью.

– Каких явлениях? – удивился Урбан.

– Они рассказывают о жутких существах, о невероятных чудовищах, гоблинах.

– Мы полагаем, что такие легенды живут в каждой горной местности, – сказал понтифик, поглаживая бородку – единственное напоминание о его рыцарском происхождении.

– Полностью согласен с Вашим Святейшеством. В любом случае, я постараюсь разобраться и в этом, не отвлекаясь от основного задания.

– Мы очень на вас рассчитываем, – Урбан коснулся руки Эймерика. – А теперь идите, отец Николас, мы будем с нетерпением ждать известий.

Эймерик наклонился, поцеловал Кольцо рыбака и, не поворачиваясь к папе спиной, спустился по ступеням с возвышения, на котором стоял трон. Потом быстрым шагом пересек Большой зал аудиенций, не удостоив взглядом надменных прелатов, сидевших вдоль стен. Урбан проводил его добродушным и снисходительным взглядом.

На следующий день, в двенадцать часов, пообедав похлебкой из чечевицы и куском колбасы из тунца, Эймерик на прекрасном белом жеребце выехал из Авиньона. Его сопровождали отец Хасинто, грузное тело которого немало тяготило коня, капитан, нотариус и два монаха-утешителя. За ними, двумя колоннами по пять всадников, следовали солдаты, а замыкали процессию палач и его помощники.