Инквизитор добрался до Шатийона в час вечерни. По ветхому мостику с одной аркой он въехал в небольшую деревушку с деревянными и каменными домиками, над которыми возвышались церковь и замок, казавшийся почти изящным по сравнению с другим, построенным на краю деревни. Над башнями развевался флаг Шалланов – значит, Эбайл сейчас дома. Но час был поздний, и Эймерик отложил посещение до утра.

Мост охраняли четверо вооруженных часовых в мундирах и коротких плащах, которые украшал серебряный герб с красной и черной полосами. Все как на подбор крепкого сложения, с суровыми грубоватыми лицами и светлыми бородами. Увидев инквизитора, они прервали игру в кости. Но так как Эймерик выглядел как обычный путник и не вез с собой никакой поклажи, солдаты молча смерили его взглядом и вернулись к своим делам.

Инквизитор остановился в трактире, на вывеске которого красовалось изображение трех коронованных голов; тот стоял недалеко от дороги, ведущей к церкви и замку. Немного позже, ужиная в большом зале на первом этаже куском сильно перченного вареного мяса, поданного молчаливым и рассеянным трактирщиком, Эймерик принялся внимательно разглядывать посетителей.

В основном это были солдаты, заглянувшие сюда перекусить и пропустить стаканчик. Многие играли в кости; каждый бросок сопровождался радостными или досадливыми возгласами. Эймерика очень порадовало, что, несмотря на захвативший игроков азарт, в их криках не было богохульства, а в самом трактире – проституток, как это обычно принято в заведениях подобного рода.

В дальнем углу, у камина, дым из которого выходил через отверстие в потолке, один за столом сидел молодой парень в тунике с узкими рукавами; на худом лице виднелись отметины от оспы. Поймав его мимолетный взгляд, инквизитор узнал посланного на разведку доминиканца из полумонашеского ордена. Больше они старались друг на друга не смотреть.

За столом у самого входа в кухню расположились трое мужчин в коротких плащах с изящной отделкой. Концы богато расшитых тюрбанов свисали на плечо. Они говорили вполголоса, видимо, обсуждая дела, и начинали о чем-то спорить. Сразу за ними в плаще с капюшоном, накинутом на голову, расположился пожилой грузный мужчина и ел суп, не поднимая глаз от плошки.

Стол справа от Эймерика, возле входа, пустовал. А за соседним сидели четверо солдат – трое молодых и один пожилой – со знаками принадлежности к страже Шаллана. Несмотря на шум играющих в кости, Эймерик слышал, о чем они говорят.

Солдаты заказали вино, хлеб и похлебку из чечевицы. После того как принесли еду, по знаку старшего, они стали молиться, вызвав крайнее удивление инквизитора. Тот наблюдал за солдатами с большим интересом.

«… santificetur nomen tuum, adveniat regnum tuum…» [8]

Приятно пораженный, Эймерик мысленно стал читать молитву вместе с ними. «Fiat voluntas tua, sicut in coelo et in terra. Panem nostrum quotidianum…» [9]

И вдруг вздрогнул, заметив, что они произносят другие слова.

«Panem nostrum supersubstantialem da nobis hodie» [10],– говорили солдаты. Потом завершили молитву традиционными словами и как ни в чем не бывало с удовольствием принялись за еду.

«Panem nostrum supersubstantialem», – повторил про себя Эймерик. Нет, он не мог ослышаться.

Инквизитор долго смотрел на солдат задумчивым взглядом. Потом не спеша поднялся, поблагодарил трактирщика и отправился в свою комнату. Повечерие уже давно отслужили.

1945 – Второе кольцо

– Как вам только в голову взбрело явиться сюда в день рождения фюрера?

Высокомерный тон профессора Гебхардта глубоко задел Якоба Графа. Рискуя жизнью, он добирался сюда по улицам полуразрушенного Берлина вовсе не для того, чтобы с ним разговаривали подобным образом.