Однако задетый за живое ученый был не из тех, кто привык давать выход своему гневу.

– Фюрер сам вызвал меня, – извиняющимся тоном ответил он. – Не знаю точно зачем, но, думаю, это как-то связано с моими исследованиями.

– Понятно, – Гебхардт сразу же стал любезнее. – Тогда другое дело, и вам повезло, что здесь оказался я. Но у меня нет возможности сопровождать вас, – академик выпятил грудь. – Я только что назначен командующим германским Красным Крестом на всей немецкой территории.

«Не завидую», – подумал Граф, но вслух сказал только:

– Поздравляю от всей души.

– Благодарю. По коридорам бункера вас поведет офицер СС. Вы сами убедитесь, что фюрер как всегда на своем посту, бодр и полон сил.

Гебхардт передал гостя унтер-офицеру в безупречной форме черного цвета и ушел. Шагая по сумрачным холодным коридорам, бронированные стены которых не могли заглушить грохота близких взрывов, Граф вдруг задумался, доведется ли ему когда-нибудь увидеть своего тщеславного коллегу живым.

Он предполагал, что в Форбункер допускаются немногие, однако во всех помещениях, мимо которых они проходили, было полно народу. Граф узнал генералов Кейтеля и Кребса, которые о чем-то оживленно – даже ожесточенно – спорили. Рядом с ними в коричневой форме стоял какой-то толстяк – скорее всего, Мартин Борман, но может быть и нет.

В ту часть, где находились апартаменты фюрера, вела короткая лестница. Унтер-офицер попросил Графа немного подождать, спустился по ступенькам и скрылся за раздвижной стальной перегородкой. Вскоре он вернулся и жестом пригласил ученого следовать за ним.

Они миновали несколько коридоров, освещенных еще хуже, чем наверху, с многочисленными металлическими дверями и прибитыми к стенам скамейками. Вдруг послышалась веселая музыка. Рядом, за стеной, высокий женский голосок пел по-английски.

Унтер-офицер о чем-то пошептался с охранниками. Один из них отодвинул стальную перегородку, и Граф увидел стол, нарядно украшенный и уставленный флагами. За ним – Геббельса, который наклонился, чтобы посмотреть, кто пришел, а потом повернулся и сказал несколько слов человеку, сидевшему слева, во главе стола. Вскоре из комнаты вышел фюрер. Дверь закрылась, музыка стихла.

Поднимая руку в знак приветствия, Граф только успел заметить, что Гитлер очень бледен и каждый шаг дается ему с трудом; на большее не хватило времени. Фюрер держал под мышкой толстую книгу в красном переплете и фиолетовую коробку.

– Кто вы? Ваше имя мне ни о чем не говорит.

Это было сказано таким тоном, который мог привести в ужас человека и похрабрее, чем Граф.

– Меня зовут профессор Якоб Граф, мой фюрер, – робким, слегка дрожащим голосом пролепетал тот. – Заместитель директора проекта Рейха в области генетики. Я пришел по вашему распоряжению, – а потом добавил: – И чтобы поздравить вас с днем рождения.

Эти слова оказались сказаны очень кстати. Лицо Гитлера немного смягчилось. Он дружелюбно, почти доверительно посмотрел на Графа и предложил присесть на скамейку у стены.

– Я не приглашаю вас в свой кабинет, профессор, потому что сейчас он завален подарками. Не хотите конфет?

Гитлер показал фиолетовую коробку.

– Благодарю, нет, мой фюрер.

Гитлер посмотрел на конфеты, словно не зная, что с ними делать, и положил рядом. Потом перевел взгляд на книгу, которую случайно прихватил с собой.

– Это мне Геббельсы подарили. Оригинальная партитура «Валькирии» Вагнера. Ярчайший пример проявления гениальности германской расы.