Сейчас он в полном одиночестве скакал среди изумрудной зелени чарующих долин с кое-где побеленными снегом вершинами гор и испытывал абсолютное счастье, укрытое маской спокойного добродушия, присущего монахам.

По описаниям своих людей, уже побывавших в этих местах, инквизитор узнал гордый профиль замка баронов Нус и расположенный неподалеку, на другом берегу реки, замок Пилата, – грубый и суровый. Но взгляд его снова и снова притягивали сверкающие на солнце вечные снега острых вершин, густые леса и ручейки, спешащие к реке и время от времени перерезающие тропинку.

Задание, которое Эймерику предстояло выполнить, не пугало его. Вряд ли здесь случится что-нибудь столь же ужасное, как то, что в первые годы его служения произошло в Арагоне; да и проявлять жестокость при устранении еретиков, подобную резне в Кастре, устроенной им самим, наверняка не потребуется. По крайней мере в такой степени.

Эймерик ненавидел кровь и не получал никакого удовольствия от созерцания страданий. Но был бессилен против собственных приступов агрессии, ярость которых поражала его самого, и презирал себя за это. Когда гнев утихал, он старался заглушить чувство вины за насилие, оправдываясь тем, что служит Богу, выполняя свой долг. И все же в глубине души после таких всплесков был очень расстроен, потому что представлял себя на месте жертвы.

Очарование долин подарило инквизитору внутреннее спокойствие, которого он давно не испытывал. Поэтому его, всегда исключительно бдительного, застигло врасплох видение недалеко от Фениса.

Сначала он заметил безобидную змейку среди больших камней – последних остатков древнеримской дороги. Лошадь Эймерика, лениво переставляя ноги, уже чуть было не наступила на нее. Как вдруг из кустов можжевельника на обочине выпрыгнуло розовокожее существо, кубарем бросилось под копыта, схватило змею и с невероятной ловкостью вскочило на ноги в нескольких метрах от Эймерика.

Это был ребенок или кто-то очень на него похожий, в котором чувствовалось что-то ненормальное. Безволосый, с невыразительными чертами лица, он сжимал змею и тяжело дышал. Эймерик поймал пристальный глуповатый взгляд, как у рыбы.

Одно мгновение – и тощее, как скелет, голое существо на четвереньках прыгнуло в кусты, скрывшись из виду вместе с добычей. Эймерик был озадачен. Что за странная обезьяна? А руки и ноги, как у человека, только слишком длинные и худые. Нет, это точно ребенок. Ошибка природы – возможно, родился от греховной связи или страдал каким-то страшным недугом.

Попытка разглядеть что-нибудь в кустах не увенчалась успехом, и Эймерик поскакал дальше. Когда он переправлялся через ручей, который, разрезая тропу, бежал вниз по склону холма, еще одно существо – не менее поразительное – окончательно лишило его хорошего расположения духа.

Оно походило на большую крысу с человеческими руками вместо лап. Уродец быстро пробирался сквозь заросли испанского дрока, но инквизитор успел увидеть обычные человеческие пальцы с ногтями, абсолютно правильно соединенные в кисти, шагавшие по земле и несущие волосатое тело зверя.

Всегда очень хладнокровный, Эймерик судорожно осенил себя крестным знамением. Остановил забеспокоившуюся лошадь и с тревогой, затаив дыхание, оглядел кусты. Но больше не заметил никакого движения. Вокруг было тихо, только вода журчала по камням.

Наверное, все это ему просто померещилось. Однако настроение было испорчено, и безмятежная синева неба вдруг показалась инквизитору мрачной и угрожающей. Эймерик поплотнее запахнул плащ из грубого серого холста, который брал с собой в поездки. Ему стало холодно, и вдруг поднявшийся ветер яростно забил по лицу.

Недалеко от Фениса, где возвышался внушительных размеров замок, инквизитору попались навстречу крестьяне, тащившие на плечах мотыги и лопаты. На их поклон Эймерик не ответил. Вскоре красота пейзажа снова очаровала его, неприятные воспоминания поблекли и стали казаться обманчивыми.