|
Пытается не один раз, а целых три, но все три попытки неудачны, хотя, надо прямо сказать, Татьяна каждый раз оказывается на волосок от гибели, и спасает ее только чудо. Мы подозревали, что ее хотят убить, но если бы она умерла в День рыбака, то никто не обратил бы внимания на ссадину на затылке — пошла купаться в нетрезвом виде и утонула, ну а царапины и синяки — кто бы стал их считать? Если бы Таню убило булыжником на берегу, то это тем более истолковали бы как естественное явление — камнепады тут нередки, вот и с Лизой такое же несчастье чуть не произошло… И, наконец, испорченный акваланг — не настолько он был испорчен, чтобы вызвать мысль о намеренной диверсии — в конце концов, не легочник же был у него перерезан и баллоны были наполнены не выхлопными газами… Нет, всего лишь подкручены винты, и если бы Таня погибла, то все свалили бы на халатность Вити.
Витя поежился на своем колченогом табурете и бросился себя защищать: — Но я бы никогда не пропустил такой явный дефект, как поврежденный легочник. И как, скажите на милость, забить баллоны ядовитым газом при помощи электрического компрессора? Был случай на Белом море, когда мастера-ломастеры что-то перемудрили с бензиновым компрессором, перепутали вход и выход и забили баллоны смесью угарного газа со всякой дрянью… Подводник, сделав несколько вдохов, тут же потерял сознание. Но в таком случае мы бы сразу вытащили Таню за страховочный фал. И если бы Ася и не вытолкала Таню наверх, то я все равно успел бы нырнуть за ней… — Виктор, тебя сейчас никто ни в чем не обвиняет, наоборот, то, что говорит Вика, окончательно снимает с тебя всякие подозрения, — перебил его Тахир. — Но инструкцию вы все-таки нарушили, оставив хоть на несколько минут ее одну в море… — Буек на страховочном фале был! — упрямо гнул свое Витя, но его уже никто не слушал. — Итак, все три происшествия с Татьяной создавали полную иллюзию несчастного случая, — снова заговорила Вика, — а не покушения на убийство, чем они на самом деле являлись. Но столько совпадений подряд не бывает! И меня после случая с упавшим с обрыва камнем, который один к одному повторял ситуацию с Лизой, вдруг осенило: и в смерти Сергея, и в покушении на Лизу, и в покушениях на Татьяну действует одна и та же рука; почерк убийцы выдавало то, что он пытался замаскировать свои злодеяния под несчастный случай. На этом месте Виктория, чихнув, ненадолго замолчала и сделала несколько глотков из своей кружки; чья-то рука почтительно подлила ей еще горячего чаю. Никто не осмеливался нарушить паузу, хотя у всех на лицах было написано множество вопросов. Мне в голову вдруг пришла дурацкая мысль: как будто мы все собрались в кабинете у Ниро Вулфа, чтобы выслушать разоблачительную речь великого детектива, и почтительно молчим, выжидая, пока он соберется с мыслями; только миниатюрная Вика никак не походила ни по своим габаритам, ни по другим параметрам на знаменитого любителя орхидей, да и орхидеи у нас в Союзе никто не разводит… Слегка охрипшим голосом, то и дело сморкаясь, простывшая детективша продолжала: — С самого начала мы все трое, Таня, Ника и я, недоумевали: кому могла помешать Татьяна? Теперь вопрос встал иначе: кто мог желать смерти Сергею Чернецову, Лизе Вороновой и Татьяне Чернецовой, или, другими словами, Сергею, его девушке и его бывшей жене? Как видите, дело предстает уже совсем в другом ракурсе. С самого начала мы с девочками пробовали очертить круг тех, кто имел возможность покушаться на жизнь Тани, и выяснить, были ли у них хоть какие-то мотивы для столь отчаянного поступка, как убийство. Возможности, надо сказать, были у очень многих, но видимых мотивов ни у кого из этих людей не было. Хоть Татьяна и моя подруга, я первая признаю, что она бывает очень высокомерна, и потому многие ее не любят. |
