Итак, Ляля убила Сергея — и вместо того чтобы на этом успокоиться, собирается убивать дальше. Но теперь уже не Лизу, а тебя, Таня. Очевидно, она в своем бреду посчитала именно тебя виновной в том, что Сергей не ответил на ее чувство. Возможно, она слышала голоса, которые приказывали ей тебя убить.

Может быть, у нее были еще какие-то соображения, не менее бредовые. — И тут она в упор посмотрела на Алекса, который, не дрогнув ни единым мускулом, упорно сверлил взглядом противоположную стенку. — Впрочем, мы никогда теперь не узнаем содержания ее бреда. А факты состоят в том, что она с истинно маниакальным упорством преследовала Татьяну и чуть не добилась своего. И при этом она себя ни разу не выдала! Но, наконец, начальство вызывает ее к себе, ее чуть ли не насильно высылают с биостанции, очевидно, что-то уже заподозрили… Она вынуждена спешить, ей некогда заметать следы, и она берет в руки нож…

— Кстати, насчет ножа — откуда он у нее? — поинтересовалась я.

— Без сомнения, она его украла у Сергея, так же, как она украла у тебя маникюрный набор с его миниатюрной копией. Нож — это фаллический символ, и обладание им должно было иметь для нее особое значение… Кстати, именно из-за него она чуть не прокололась. У нас ведь было еще одно маленькое происшествие: кто-то засветил Алексовы пленки, которые хранились в общем холодильнике, и пропали результаты эксперимента. Насколько я помню, это было на следующий день после того, как он нас всех фотографировал в пятихатках, в том числе Любу в ее домике. Где те пленки, Алекс?

— В фотолаборатории! — Алекс вскочил со своего колеса и хотел уже бежать, но его остановил Тахир, резонно заметивший, что сейчас уже поздно, а проявить эти пленки можно и завтра. Алекс нехотя опустился на свое место.

— Как вы уже поняли, на одном из этих кадров должен проявиться этот самый Сергеев нож с инкрустированной перламутром ручкой — его невозможно спутать ни с каким другим. Ляля боялась, что это ее выдаст, и постаралась засветить пленки, не зная, что это были совсем другие фотоматериалы. Впрочем, завтра мы узнаем, так ли это.

— Водолазный нож как ритуальное орудие убийства — это нечто новенькое, — пробормотал себе под нос Феликс. Кроме своих рыб он увлекался еще и древней историей, и я была уверена, что он сейчас в уме подбирает аналогии среди каких-нибудь языческих культов.

— Что ж, не могу сказать, что все кончилось хорошо, но, по крайней мере, хорошо уже то, что все кончилось, хотя и не для нас с Максимом и, боюсь, для биостанции тоже, — заметил Тахир. Я его понимала: я видела, чего ему стоило улаживание разных формальностей после смерти Сергея.

— А на какое число у нее был билет? — вдруг спросила Ника. — Кажется, у меня появилась идея.

— На первый утренний рейс сегодня — в 4.38, - ответил Максим.

— Так, может быть, Ляля пропала без вести уже после того, как покинула территорию биостанции?

Ее командировка кончилась, и никто не должен отвечать за то, что она делала или не делала вчера вечером, даже если ей пришло в голову искупаться в шторм, — предложила Лисина.

Никто, казалось, не отреагировал на ее слова, но я видела, что и Максим, и Тахир задумались.

— И все-таки мне жаль Лялю, — вдруг высказался Ромашов.

— И мне, — присоединился к нему Феликс.

Ох уж эти мягкосердечные, добренькие мужчины! А меня им не жалко, с горечью подумала я, и Сережу — тоже.

— Я понимаю вас, — тихо сказала Вика. — Но подумайте, что бы ее ждало, если бы ее успели спасти: этапирование в Москву, долгие месяцы в Институте Сербского — и это еще не самое страшное.