|
Но улыбка затронула только левую часть его лица, правая же осталась совершенно неизменной - холодной, внимательной и страшной. - Арнольд, - растерянно сказала Мария, поднимаясь на ноги, - Арнольд, зачем ты? Перестань! Но Шварценеггер не ответил. А в следующий момент самолет резко накренился, и Мария покатилась вниз по его крылу. По дороге она несколько раз ударилась лицом о какие-то выступы, а потом из-под нее исчезла всякая опора. Она решила, что падает вниз и зажмурила глаза, чтобы не видеть летящих на нее деревьев и крыш. Но прошло несколько секунд, и ничего не случилось. Мария заметила, что двигатель по-прежнему ревет совсем рядом, и приоткрыла глаза. Оказалось, что она висит под крылом - капюшон ее куртки зацепился за какой-то оперенный выступ, в котором она с трудом узнала ракету. Ракета своей расширяющейся головной частью немного напоминала антенну, с которой она имела дело несколько минут назад, - увидев это, она решила, что Шварценеггер попросту продолжает свои любовные игры. Но это было уже слишком - у нее на лице наверняка было несколько синяков, а из разбитых губ в рот сочилась кровь. - Арнольд, - закричала она, отмахивая руками, чтобы развернуться лицом к кабине, - прекрати! Я так не хочу! Слышишь? Я так не хочу! Наконец ей удалось увидеть кабину и улыбающееся лицо Шварценеггера. - Я не хочу так, слышишь? Так, как ты хочешь, мне больно! - No? - переспросил он. - Нет! Нет! - O.K., - сказал Шварценеггер. - You are fired. В следующий момент его лицо рванулось назад, и невообразимая сила понесла Марию прочь от самолета, который за несколько секунд превратился в крохотную серебряную птицу, соединенную с ней длинным шлейфом дыма. Мария повернула лицо вперед и увидела наплывающий на нее шпиль Останкинской телебашни. Утолщение на ее средней части быстро росло в размерах, и за миг до удара Мария ясно увидела каких-то людей в белых рубашках и галстуках, сидящих за столом и изумленно глядящих на нее сквозь толстое стекло. Зазвенел разбившийся стакан, затем что-то тяжелое упало на пол, и стал слышен громкий плач. - Осторожнее, осторожнее, - сказал Тимур Тимурович. - Вот так, да. Поняв, что продолжения не будет, я открыл глаза. Я уже мог кое-как видеть - то, что находилось возле меня, было ясно различимо, но более удаленные предметы расплывались, а общая перспектива была такой, словно я находился внутри большого елочного шара, на стенках которого был намалеван окружающий мир. Прямо надо мной двумя утесами возвышались Тимур Тимурович и полковник Смирнов. - Да, - сказал кто-то в углу. - Вот так и познакомились Арнольд Шварценеггер и просто Мария. - Я бы обратил внимание, - прокашлявшись, сказал Тимуру Тимуровичу полковник Смирнов, - на четко выраженный фаллический характер того, что пациенту постоянно мерещится хуй. Заметили? То антенна, то ракета, то Останкинская башня. - Вы, военные, слишком прямолинейны, - отозвался Тимур Тимурович. - Не все так просто. Как говорится, умом Россию не понять - но и к сексуальному неврозу тоже не свести. Так что не будем спешить. Важно то, что налицо катарсический эффект, хотя и в ослабленной форме. - Да, - согласился полковник, - даже стул сломался. - Именно, - сказал Тимур Тимурович. - Когда заблокированный патологический материал выходит на поверхность сознания, он преодолевает сильное сопротивление, поэтому часто бывают видения катастроф, всяких столкновений - вот как сейчас. |
