Внезапно в седле позади Тауга оказался какой-то слуга. Он вырвал у него поводья, и они помчались прочь с поля боя вместе с двадцатью-тридцатью другими воинами. Мой нож, привязанный к концу палки, перекосился, и с него капала кровь; одна капля упала Таугу на лицо, когда он поднял копье и жеребец перешел на усталую рысь.

Он повернулся и схватился за поводья, собираясь сказать, что они бегут, а не должны, что надо сражаться и победить, но слуга со всей силы двинул его кулаком в ухо, и он провалился во тьму, где не происходило никакого сражения.

Очнувшись и поднявшись на ноги, Тауг увидел рассыпавшихся в разные стороны перепуганных лучников. Никаких смертоносных туч стрел, ничего похожего на описания битв, которые он слышал. Время от времени в воздух взмывала стрела: одинокая птица в сумерках, тонкое пение в пустынном небе.

На севере исполинские фигуры убегали через поле проса высотой в человеческий рост; резкое беспорядочное колыхание колосьев выдавало присутствие животных, которых гнали ангриды. Несомый сильным ветром, клин серых гусей пролетел над животными и великанами — три птицы с одной стороны от вожака, две с другой, — крича скрипучими голосами, напоминающими визг ржавых петель. Гусиный клин казался более воинственным и опасным, нежели стрелы наших лучников. Король великанов выпустил птиц с крепостного вала своего замка, подумал Тауг; замка, подобный которому он видел, когда грифон бился с драконом в заоблачной выси, только гораздо больших размеров, конечно же.

Приставив ладонь козырьком ко лбу, он почти лениво устремил взгляд вдаль, где на гряде коричневых холмов загорелись две — нет, четыре крохотные алые точечки. Всадник, силуэт которого темнел на фоне сумеречного неба, свесился с седла, словно срывая растение в траве. Он выпрямился, держа в руке огонек, меньше огненного цветка, распустившегося под копытами коня, который легко прянул в сторону. Привстав на стременах — движение почти неразличимое на таком расстоянии, — он швырнул огонек на запад, и яркая искорка прочертила высокую дугу на фоне темных облаков.

В следующий миг всадник поскакал на юг, в сторону Тауга. Гонимые ветром алые язычки пламени не отставали от него. Порыв ветра, еще один — и едкий запах дыма.

Ангриды, находившиеся всего на расстоянии полета стрелы от Тауга, остановились и начали совещаться. Один указал пальцем. Гарваон галопом скакал к ним, с мечом на изготовку, а Свон держался рядом и вскоре вырвался вперед. Тауг бросился следом, бессвязно крича и отчаянно размахивая руками в попытке увлечь за собой остальных, но внезапно мускулистая рука оторвала его от земли и усадила на холку мула, идущего размашистым шагом.

— У вас нет оружия. — Голова Анса находилась ниже головы Тауга. — Ни меча, ничего, и вас убили бы, будь даже у вас меч, о котором вы говорили.

Мулы и лошади всем скопом неслись навстречу сквозь высокое просо, подгоняемые не только громоподобными криками ангридов, но и огнем, наводившим страх на великанов. Пытаясь справиться с собственным мулом, Анс отпустил Тауга, и тот соскользнул вниз, покатился по земле, а потом вскочил на ноги.

Он не нашел никакого брошенного оружия, но побежал вперед, уворачиваясь от охваченных паникой животных и ударяясь о тяжелые тюки, на них навьюченные. Он уже находился буквально в нескольких шагах от ближайшего ангрида, когда на того вдруг напрыгнул огромный черный зверь, — Тауг мельком увидел горящие глаза и вспененную пасть. В следующий миг зверь скрылся из виду, а бездыханный великан распростерся на земле.

За поясом у ангрида был нож — с деревянной рукояткой длиной с Таугово предплечье и лезвием вдвое длиннее. Тауг вытащил нож из-за пояса убитого: рукоятка, хотя и слишком толстая, сужалась с одного и другого конца настолько, что ложилась в ладонь не хуже, чем древко копья.