— Но что мне делать с Дэвидом? Он думает, что влюблен в меня!

— Чепуха!

— Благодарю вас, весьма польщена! — Она почти оскорбилась его резким неприятием этого факта.

Он посмотрел на нее лениво:

— Все красивые девушки обижаются время от времени. Им это только на пользу. — Его самоуверенность выходила за рамки приличий.

Она безуспешно защищалась:

— В моем случае в этом нет необходимости. У меня нет мании величия, я готова пройти по жизни в общей массе.

Он расхохотался:

— Знаете, мне будет вас очень недоставать. В вас есть что-то весьма притягательное, хоть вы и толкуете невозможную чепуху. Это, должно быть, создавало для вас жуткие осложнения в прошлом.

Она передернула плечами:

— Мы друг друга должны просто возненавидеть!

— Отчего же? Я этого попросту не допущу, — явно насмехался он.

Она быстро подняла и опустила глаза:

— Есть ли что-нибудь, чем вы не можете управлять по своему желанию?

— Вы — маленькая мелочь, которая доставляет мне некоторые затруднения, — лениво протянул он.

Наступила давящая тишина. Клэр не находила выхода своему гневу.

— Ну-ну, не дуйтесь. Не выношу этого. Расстраиваетесь?

— В таком случае у меня нет иного выбора. — Она вздернула голову, не глядя на него. Не хватало еще большего унижения.

Он взял ее за руку:

— Лучше пойдемте-ка в дом. У вас не только нет иного, у вас вообще нет выбора, Мелисанда.

Его пляшущая усмешка сводила с ума. Игра в кошки-мышки продолжалась! Необходимо прекратить все это, пока Адам Брокуэй не овладел ею таким образом, каким она и вообразить себе не могла!

В течение всего обеда мысли Клэр метались не столь назойливо, как на пляже, но не менее хаотично. Единственное понятное желание, которое можно было бы извлечь из этой путаницы, было, чтобы Адам ее снова поцеловал. Она не знала почему — все здесь смешалось: желания, чувства и тайные побуждения сердца. Она была в смятении и не могла дать этому подходящего названия. Одно лишь было ясно — он значил для нее многое. Она поглядывала на его словно выточенное из тика лицо, резко выделявшееся на фоне белоснежной рубашки. Он болтал с Надей про общих знакомых, и она заново поражалась излучаемой им динамической энергии. Даже Надя с ее глубоко запрятанной и неистребимой враждебностью расслабилась в его обществе.

Клэр зевнула, прикрывшись рукой, и огляделась, стараясь отвлечься. Она вгляделась в свое отражение в бронзовом трюмо, пробуя взглянуть на себя со стороны. Она выглядела прекрасно, точно в той манере, которую одобрила бы ее мать. На нее нахлынуло чувство гордости и благодарности к своим родителям. Во всяком случае, некое физическое совершенство своему избраннику она предоставит. Буде такой избранник объявится, подумала она тут же с горечью. Она отвела взгляд и наткнулась на саркастическую усмешку Адама. Она не могла его попрекнуть. Что-то есть смешное, когда уставишься в зеркало. Клэр покраснела и отвернулась; небось он думает, это жалкое, пустое создание целыми днями торчит у зеркала. Впрочем, его настоящие мысли так часто скрыты за двусмысленностями и насмешками. Она подумала с отчаянием, что через день-два он уедет, и останется она одна-одинешенька с Дэвидом… и Надей.

Внезапно ее обуяло чувство своей малости и потерянности в этом красивом доме, на прекрасном острове, одиночества среди всех, включая Адама.