Сжав его руку, она проглотила эти слова. Но ей так хотелось произнести их, что они жгли горло. Руки еще крепче обняли его, и слезы увлажнили ее глаза. Судорожно глотнув воздуха, она сдержала слезы, которые вот-вот собирались вырваться наружу.

Он легко перевернулся, освободив ее влажное тело, и растянулся на спине, чуть отодвинувшись от нее и широко раскрытыми глазами уставившись в потолок.

Приподнявшись на локте, она долго изучала странное выражение его лица. Она никогда не видела такого несчастного выражения. Какая-то грусть вдруг сделала Грегори далеким и отрешенным. Тогда она провела рукой по его груди и прошептала:

— Грегори?

Он еле слышно сказал:

— Извини.

— Извини? — вздрогнула она.

Он продолжал неподвижно смотреть куда-то в темный потолок.

— Я что-то сделал неправильно. Я… мне хотелось, чтобы между нами все было безупречно, но почему-то не получилось… — его слова растворились в тишине.

Услышав ее сдавленное всхлипывание, Грегори испуганно посмотрел ей в глаза.

— Я люблю тебя, Лесли. Я так люблю тебя, что мне просто невыносимо, — он даже застонал. — Вчера, когда я увидел, как ты тонешь, я сразу подумал, что я вытащу тебя, либо погибну вместе с тобой. И когда потом в комнате ты ласкала меня, я понял, что Бог услышал мои молитвы. Я так тебя люблю, что ты стала для меня всем. Я злюсь на тебя от ревности. Говорю то, что совсем не хочу сказать. Потому что знаю: как бы я ни любил тебя, не в моих силах заставить тебя ответить на мои чувства, — его взгляд был совершенно беззащитным. — И это так больно!

— Грегори, — она сжала его плечо. — Дорогой, пожалуйста, не надо так, — она с нежностью откинула прядь темных волос, упавших ему на лоб. Господи! Что за сила удержала ее от того, чтобы сказать, как она любит его? Я люблю тебя, Грегори. Почему эти слова было так трудно произнести?! Они душили ее, застревали у нее в горле, но она так и не могла произнести их. В полном отчаянии она уронила голову на подушку.

Так они лежали вдвоем — и порознь, молча, глядя в потолок. За окном выл ветер, его заунывная песня то приближалась, то терялась в вихре снега и вновь возвращалась.

— Поцелуй меня, Грегори, — наконец прошептала она.

Слегка приподнявшись, он обнял ее и нежно прикоснулся губами. Потом потерся щекой о ее щеку, приятно раздражая ее кожу своей щетиной. Затем снова поцеловал в губы и начал медленно стягивать одеяло. Ночной воздух был так прохладен, что она передернула плечами.

— Холодно? — прошептал он и стал покусывать мочку ее уха.

Она придвинулась ближе, промурлыкав:

— Не очень.

Откинув голову, Грегори изучал ее лицо, ее кожу, улыбку на ее влажных губах.

— А почему ты здесь, Лесли? — прошептал он. — Почему ты пришла ко мне? Из-за того, что я сказал тебе вчера днем? Из-за того, что я разозлил тебя? Или ты пришла сюда доказать мне, что можешь делать со мной все что хочешь?

Она невинно улыбнулась в ответ.

— И если я отвечу на это "да", то ты вытолкаешь меня из своей постели?

— Если ты скажешь "да", а я не сделаю этого, то буду еще большим дураком, чем сейчас.

Ответ Лесли прозвучал еле слышно:

— Я здесь потому, что ты нужен мне. Я не могу без тебя. Не могу, Грегори.

Его глаза сверкнули в темноте.

— Ну… в таком случае, думаю, я оставлю тебя.

— Я так надеялась, — улыбнулась она и тут же почувствовала, как новая волна желания рождается где-то в глубине ее существа. Его губы показались ей холодными как лед, поэтому ее поцелуй длился долго-долго, пока его бездонные глаза не наполнились сладкой истомой.