– Чего на стол? – не понял я.

– Ложись на стол, – третий ткнул меня в спину, закрыл дверь, лязгнул задвижкой. – Ложись, отдыхай.

Первый пошел к металлическому шкафу, второй стряхнул с руки веревку поводок.

– Можно снять петлю? – спросил я, примериваясь, как бы поудобнее устроиться на столе.

– Можно, – разрешил второй. – Выкинь веревку, ложись... Нет, не садись, а ложись, дурик.

– Я весь не помещусь...

– И хер с тобой. На колени, на колени, мудак, вставай... Кому, блядь, сказано: на колени! У стола, бля, вставай на колени и падай харей вниз... Во мудак, а?.. Встал на колени? Встал. Теперь туловище нагни, жопу оттопырь и ляжь туловищем на фанеру... Во, правильно... Харю опусти. Не задирай башку, говорю. Во... И глаза закрой. Закрой, говорю!.. Не ссы, ща тебя в жопу хором отхарим и отпустим. Хы хы ы... Шутка, не ссы, мы не гомики... Руки перед собой положь, отпусти жопу. По другому положь. Локти согни, чтоб руки перед головой и та, что с пальцем, чтоб дальше лежала... Во, правильно...

– Зачем такая странная поза? Мне...

– Едальник захлопни! Замри, как велено.

– Мне страшно, пожалуйста, не делайте мне ничего плохого, а я все, я все сделаю, как вы скажете, я...

– Ты еще заплачь. Я серьезно. Плачь плачь, художник, чтоб мы поверили, что тебе реально хреново.

Я всхлипнул и продолжил умолять разговорчивого второго не делать мне плохого. Я хныкал, хлюпал носом, говорил с двойкой, слушал его одним ухом, а другим подслушивал тихий деловитый диалог номеров первого и третьего.

– Сразу начнем? – Второй подошел к шкафу, створки которого распахнул первый.

– А чего тянуть? – В шкафу зашуршало. – Где ж она... Вот она.

– Я б перекурил, замудохался слегка.

– Все умудохались... Где листочек? Вон... Нет, левее, на пакетах с чистым.

– Мать твою, помялся.

– Мелочь, буквы читаются, и ладно.

– Держи, разгладь его. Близко к объективу не подноси.

– Когда листок показывать?

– Я дам отмашку. Ты чего лыбишься?

– Вспомнил передачу, «Сам себе режиссер» называлась.

– Хы, ко времени вспомнил, и в наших документальных кино вторые дубли не предусмотрены... А где вторая видеокассета?.. Вот и она, вижу. Первую отснимем, после кассеты поменяю, пусть пока здесь полежит.

– Слышь ка, у тебя руки дрожат.

– Дык, устал хуже скотины.

– Вот я и предлагаю – перекурим.

– Расслабляться вредно, еще хлеще накатит.

– Считаешь?

– Знаю по опыту. Я готов, погнали?

– Давай.

– Артур! – окликнул номер первый увлеченно болтающего со мной, плаксой, номера второго. – Приготовься, начинаем второй этап.

– Что вы собираетесь делать?! – возопил я робко, выразительно вздрогнул и попытался приподняться.

– Лежать! – гаркнул номер второй по имени Артур.

Мою трусливую попытку оторваться от фанерной плоскости, чтобы потом под нее залезть, пресекла нога номера второго. Каблук тяжелого ботинка двойки наступил мне промежду лопаток, больно не было, но я застонал.

– Тс с с, тихо тихо тихо, побереги нервы, – резко сменил тон Артур, заговорил непривычно ласково и делано проникновенно. – Тихо тихо лежи, прошу как человека. А мы на камеру снимем, на видео, как ты лежишь и страдаешь, весь из себя такой несчастный. – Артур обошел фанерный квадрат, номер второй убрал каблук с моего позвоночника. – Тихо лежи, не ссы. – Артур, будто на лошадиный круп, уселся на мою поясницу, сдавил мне ляжки коленками. – Не бзди, художник, замри, скоро все закончится.

Я услышал характерный для надевания противогаза звук и понял – Артур спрятал лицо под маской.