Агнесс подняла голову и посмотрела. За неровным краем черной крыши виднелась широкая полоса грязно-серой реки. На этом фоне четко выделялся Питер, сидящий на парапете подобно хрупкому бушприту корабля. Его рот и глаза были завязаны, а ноги и руки стянуты веревкой. Ничего не мешало ему упасть. Агнесс застыла. Она открыла было рот, чтобы позвать Питера, но поняла, что не может издать ни звука. «Что, если он испугается, — подумала она, — если он сдвинется хотя бы на дюйм не в том направлении, он наверняка упадет».

— Позволь мне взять его, — прошептала Агнесс.

— Все в свое время. Я ему сказал, что с ним ничего не случится, если он будет хорошо себя вести и не станет двигаться. Разумеется, у него завязаны глаза, поэтому он не знает, где находится…

Агнесс заметила в глазах Филиппа странную безжизненность, казалось, будто он дремлет. Однако угроза в его голосе слышалась вполне четко.

— Ну как, миссис Мидоус, теперь уже не так хочется путаться в чужие дела? — спросил он.

— Шшш, — прошептала Агнесс. — Если Питер услышит, он может шевельнуться и упасть.

Филипп не обратил на ее слова внимания.

— Все, что мне было нужно, — это Роуз и возможность ее обеспечить, — сказал он. — Уж вы-то должны были это понять. Но вы постоянно мне мешали. Вы нарушили все мои планы. Я потерял Роуз и деньги, которые должен был получить от Питта.

— Я не имела никакого отношения к тому, что Роуз тебя бросила, — горячо прошептала Агнесс. — Ты можешь обманывать сам себя, верить, что тобою двигала любовь, но на самом деле это были куда более темные чувства — ревность, жадность и страх.

Агнесс не думала, что ее слова так подействуют на Филиппа. Неожиданно он кинулся на нее и схватил за горло. Агнесс откинула голову и сильно ударилась затылком о стену. Краем глаза она заметила, как Питер пошевелился, стараясь определить, откуда доносится звук. Она тихонько ахнула, подавив желание громко крикнуть, и попыталась пальцами отодрать руки Филиппа от своей шеи.

Филипп мрачно сжимал ее шею все сильнее, так что теперь, даже если бы ей захотелось заговорить, она бы не смогла это сделать. Через пару минут, чувствуя, что силы покидают Агнесс, Филипп убрал одну руку и начал рыться в кармане. Затем вытащил что-то сжатое в кулаке, резко дернул рукой, и из рукоятки выскочило острое лезвие, сверкнувшее на свету.

— А теперь, раз уж вы такая любопытная, я покажу вам, почему мне так легко было их всех убить. Это запасная бритва мистера Мэттью. Он оставляет ее в ящике буфета и никогда не замечает, если я ее одалживаю. Это тот же ящик, в который вы положили винную бирку. Когда я это увидел, то сразу понял, что нужно заставить вас замолчать. Но полагаю, вы на это и рассчитывали. Вы дали мне понять, что обо всем догадались. Взгляните, какая острая.

Все еще крепко держа Агнесс за шею, Филипп помахал бритвой перед ее лицом, а потом провел вверх-вниз в дюйме от ее щеки. Густая темная прядь волос упала Агнесс на грудь. Она старалась не смотреть на лезвие, но сил оторвать взгляд не было. Филипп заговорил снова, но ей казалось, что его голос стихает, ее глаза застилал туман. Ей слышалось, что где-то внизу раздаются голоса и шаги. Она пробовала отвернуться, ослабить его хватку, пыталась царапать его руки, хотела сказать, что, разумеется, она вовсе не стремилась угрожать ему, оставляя винную бирку в ящике. Но все было напрасно. При малейшем сопротивлении Филипп тряс ее из стороны в сторону, с силой ударяя головой о стену и поднося лезвие так близко к ее горлу, что малейшее движение могло привести к катастрофе.

Агнесс чувствовала, как вылезают из орбит глаза, как распухает язык и ему становится тесно во рту, как стучит кровь в шее и висках. Она слышала отдаленные крики, тяжелые шаги, которые становились все громче; все внутри у нее сжималось от жгучего страха, потому что бритва все еще находилась у ее горла.