— Молчи! — Наташу наконец прорвало. Она начала хлестать парня по лицу, по ушам, по шее… — Лучше молчи! Ни слова! Молчи!

Леня отпрянул, взглянул на нее как-то ненавидяще, после чего, резко отвернувшись к окну и потирая покрасневшуюся щеку, буркнул сквозь зубы:

— Дура…

Вот она, святая благодарность.

ЗАХВАТ

В зал вылета аэропорта вдруг начали один за другим вбегать парни.

Все как на подбор под два метра ростом, в бронежилетах поверх черных комбинезонов, в черных шерстяных масках, скрывающих лица, с короткоствольными десантными автоматами. Парни бесцеремонно проламывались сквозь толпу провожающих и отлетающих, опрокидывали тележки с багажом и при всем при этом заученно, без капли злобы в голосе, произносили:

— Спокойно, граждане, спокойно!

— В сторонку, в сторонку, вот так!

— Все нормально, ничего не случилось! Все нормально!

Ничего себе, «все нормально» — на спинах парней выведено флюоресцентным составом: «ОМОН». Значит, что-то серьезное стряслось. Очень серьезное.

Тут же нашелся шутник (или просто нервный), который заорал во все горло:

— Бомба!.. Бомба!..

И его все услышали и приняли его слова за чистую правду. Если взрывают троллейбусы, то почему бы не поднять на воздух целый аэропорт?

С позиции террориста это выгодней. Жертв больше.

Началась суматоха, зал вылета пришел в броуновское движение, стремительно перераставшее в панику. Люди бросились к стеклянным дверям, ведшими на спасительную улицу. Но людей много, а дверей мало. Конечно же кто-то упал, через него переступали и перепрыгивали… Вот-вот образуется свалка…

А черные комбинезоны невозмутимо продвигались в глубь аэропорта. Два дежурных милиционера на свою беду привыкших к безделью и безответственности, по инерции кинулись им навстречу, чтобы выяснить, а что, собственно… Но не успели.

Одного из них вырубили сразу ударом приклада в челюсть, другой (скорей от страха, нежели из героизма) попытался было сопротивляться, но его повалил на пол, пару раз хлопнули носком армейского ботинка по ребрам, плюс ко всему придушили его же собственной портупеей.

А дальше все было как на учениях. Тут главное — не дать шанса противнику даже дернуться.

Всех попадавшихся на пути милиционеров молча и хладнокровно валили с ног, били для острастки, надевали наручники и волокли на улицу, где укладывали в рядок на грязном асфальте.

Начальник отделения майор Ярошенко находился в своем кабинете и вел селекторную связь, когда услышал доносившиеся из-за плотной двери звуки возни, глухих ударов и истошные выкрики:

— Лежать, сука!

— На пол, быстро!

— Куда? Назад, назад!

— Не трогайте меня! — Ярошенко узнал голос ефрейтора Сорокиной. — Не трог… — И крик ее оборвался.

Майор инстинктивно потянулся к кобуре, но к его недоумению, она оказалась пуста. Ч-черт, в сейфе еще вчерашним вечером оставил!

Он метнулся к сейфу, но тут до него наконец дошло. Он все понял. И испугался. Он не ожидал, что так быстро.

— Александр Дмитриевич, куда вы пропали? — спросил селектор.

— Щас-щас-щас… — отозвался Ярошенко, тяжело бухаясь в свое кресло. — Минутку-минутку…

«Так, руки на стол. Чтобы не подумали, что у меня пистолет. Могут пристрелить».

Майор заставил себя сохранять внешнюю невозмутимость. Он смотрел прямо перед собой, на дверь, которая через мгновение с грохотом слетела с петель, хоть и была не заперта.

— Я сижу! — запальчиво воскликнул Ярошенко.