— Конечно, не сделаешь, — поборов, наконец, приступ неожиданной смешливости уверенно кивнул старик. — Что ты можешь мне сделать? Разве что убить… Так этим меня не напугаешь…

— Бросьте, — неуверенно пожал плечами Севастьянов. — Не собираюсь я Вас убивать…

— А не о тебе и речь, — обрезал его старик. — Ладно, проходи в дом. Посидим, чаю попьем…

— Да некогда мне чай пить! — с отчаянием, явно скользнувшим в голосе, взмолился Севастьянов. — Ищут меня по округе. Мне бежать отсюда надо. Транспорт нужен. Мотоцикл…

— Ишь ты! Шустряк какой, — поджал губы старик. — И мотоцикл уже углядел! Ничего, зайди, побалакай со стариком. Вреда от того не будет, а глядишь и польза какая тебе приключится. А за тех, кто по следу твоему идет, не волнуйся, здесь они тебя искать не станут. Ну а как поговорю с тобой, глядишь, и насчет мотоцикла решим. Может сам тебя и отвезу, куда надо…

Несколько секунд мужчины ломали друг друга взглядами, и старик вышел из этого поединка безусловным победителем.

— Хорошо, будь по-твоему, — буркнул опуская глаза Севастьянов и шагнул вслед за ним в коридор, выводящий в просторную горницу.

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — приговаривал старик, неслышно ступая босыми ногами по струганным доскам пола. — Сейчас чайку сообразим, о том, о сем побалакаем… А там можно и в дорогу…

Чай оказался отменным. Настоянный на смеси каких-то неизвестных Севастьянову трав горячий взвар отдавал пряным и терпким ароматом заповедной глуши, заставляя вспомнить о существовании далеких укромных уголков с нетронутой дикой природой, где еще не ощущалась в полной мере разрушительная человеческая поступь. Где вот такая немудрящая магия особых травяных сборов была гораздо сильнее любых лекарств и новомодных пищевых добавок. А в заброшенных деревеньках случайно забредших путников вполне могли поджидать лешие, домовые, бабы яги и прочие персонажи давно и успешно забытого, вытесненного чужеродными микки-маусами, народного фольклора.

С удовольствием отхлебнув солидный глоток бодрящего и одновременно успокаивающего натянутые струнами нервы варева, Севастьянов с внимательным прищуром глянул на неспешно размешивающего ложечкой чай старика. Ох, не зря пришли в голову давно и успешно забытые детские сказки, неспроста возникли такие ассоциации, уж больно походил старичок-боровичок на их героя. На какого-нибудь хитрована-лешего, что забавы ради, норовит заморочить голову усталому путнику, в общем-то, не злого, просто себе на уме, да к тому же лукавого до чрезвычайности. Кстати и говорит похоже, вроде складно, да непонятно, Мстителя углядел опять же… Тоже о многом говорит, раньше Севастьянов считал, что Мститель, это его личная галлюцинация, кошмар, рожденный помутившимся рассудком. А теперь выходит не так все просто. Раз уж его и другие заметить могут.

Все это следовало хорошенько обдумать. Севастьянов нутром ощущал, что этот вопрос очень важен и требует самого серьезного рассмотрения. Но отчего-то сил на связные мысли не хватало, он вообще только сейчас вдруг прочувствовал в полной мере насколько устал за последние дни. Голова сделалась неожиданно пустой и легкой, но вместе с тем веки начали слипаться, наливаться непреодолимой свинцовой тяжестью. Он пару раз зевнул, широко открывая рот и стеснительно прикрываясь ладонью. Старик напротив уже расплывался, терял очертания, словно растворяясь в воздухе. Последней пропала его лукавая улыбка, превратившись в сплошное розовое пятно без четких очертаний. Севастьянов попытался было встряхнуться, вытрясти из головы тяжелый сонный морок, но вдруг осознал, что не может пошевелить даже пальцем, на это просто нет сил. "Старик, сука! Отравил!" — обрывочно пронеслась в гаснущем сознании тревожная мысль.