Симон сделал глоток кофе и посмотрел в окно. Небо было бескрайним и ясным, каким оно может быть только осенью. Береза уже вся пожелтела. Никаких признаков надвигающейся бури, но Симон точно знал, что она будет, как знал многое другое: сколько воды будет после того, как растает снег, сколько выпадет дождя летом.

Допив кофе и вымыв чашку, Симон надел сапоги и вышел. Надевать сапоги в любую погоду — это была одна из островных привычек. Ведь никогда не знаешь, что случится вечером.

Может быть, почту и газеты доставили сегодня с ранним паромом. Такого почти никогда не бывало, но ведь всегда находятся несколько стариков, которые просто обожают прийти и проверить: а вдруг в этот раз все иначе?

По пути к почтовым ящикам он бросил взгляд на дорогу к Смекету. Там было чем себя занять, и, наверное, это хорошо для Андерса. Занятые руки помогают от грустных мыслей, он знал по собственному опыту. В худшие времена с Маритой, его первой женой, от паники и тревоги его спасали только тренировки, вечные упражнения с картами, платками и другими предметами.

С Анной — Гретой все было по — другому. Совершенно по — другому.

Симон знал, что у Андерса не было никакого хобби, чем бы он мог занять себя, поэтому хлопоты по дому должны помочь ему отвлечься.

Еще с расстояния ста метров он увидел, что сегодня около почтовых ящиков дежурят Хольгер и Йоран. Выглядели они оба грустно. Хольгер стал таким после разочарований юности, Йоран — после сорока лет службы в полиции.

Но что это?..

Мужчины о чем — то оживленно разговаривали. Хольгер качал головой и показывал рукой в сторону моря. Йоран стоял и пинал землю, — видимо, он был чем — то ужасно раздражен. Но не это было странным.

Почтовые ящики исчезли.

Стена закрытого магазина была пуста. Остался только желтый ящик для исходящей почты, и это было по меньшей мере странно.

Они убрали почтовые ящики? Кто? Зачем?

Когда Симон подошел ближе, то понял, что проблема носит совершенно иной характер.

В десяти метрах перед магазином Симон наступил на какие — то обломки, которых становилось все больше, по мере того как он подходил ближе. Пластмассовые и деревянные. Обломки почтовых ящиков, которые еще день назад висели на стене. Желтый ящик для исходящей почты был весь изломан и изогнут.

Тут Хольгер увидел его и воскликнул:

— Ага, вот и житель Стокгольма! Ты только глянь, что тут творится!

— Что тут случилось?

— Что случилось? — произнес Хольгер. — Я тебе расскажу, что тут случилось. Ночью, когда все спали, приплыли какие — то уроды на лодках и разгромили наши ящики. Представляешь?

— Зачем?

Хольгер недоуменно посмотрел на Симона, как будто не верил своим ушам.

— Зачем? А ты думаешь, им требовались какие — то особые причины? Может, им было трудно причалить, или, может, им солнца мало показалось, или им просто нравится все рушить. Ой, какой я злой, кто бы знал, какой я злой сейчас.

Хольгер повернулся на каблуках и, прихрамывая, пошел на пирс, где Мате, владелец магазина, стоял в ожидании парома.

Симон повернулся к Йорану:

— Но что тут произошло на самом деле?

Йоран покачал головой:

— На самом деле мы не имеем никакого понятия. Но ведь кто — то это сделал.

— Кто — то с острова?

— Нет, думаю, нет. Но наверняка ничего не известно.

— И никто ничего не слышал?

Йоран кивнул на пирс:

— Мате слышал что — то, вроде как звук мотора. Но он не понял, что это — лодка или мопед. Ветер дул не в ту сторону.

— Так было бы слышно все равно.

— Я не знаю, — вздохнул Йоран и зачерпнул несколько зеленых и серых крошек, которые он показал Симону, — посмотри — ка на это.