И так далее и так далее.

Он позвонил Анне — Грете и пригласил ее и Йохана на свое выступление. Йохан был поражен. Зимой и весной они созванивались. Анна — Грета жила одна. Не вдаваясь в подробности, она сказала, что некоторые люди не хотят общаться с ней из — за ее деятельности. Она интересовалась успехами Симона и выслушивала его рассказы о проблемах с Маритой. Когда наступила весна, они уже не представляли себя без этих разговоров.

В телефонных беседах они оставались друзьями, и никто из них не говорил о любви. Они были совершенно разными людьми, с разными судьбами. Но они понимали друг друга и радовались друг другу. Ничего другого у них быть не могло.

А Марита? Как быть с ней?

Этого никто не знал.

Симон старался, как мог, вытащить ее из бездны пагубного пристрастия, но едва такая возможность появлялась, как Марита исчезала. До Симона доходили известия о том, как она развлекалась в ночных клубах с другими мужчинами.

Когда она обращалась к нему за помощью, он никогда не отказывал, но никаких иллюзий о нормальной семейной жизни уже не питал.

Тем не менее бросить ее он не мог. Да, он больше не любил ее, но он обещал любить ее в горе и радости и считал, что, по крайней мере, обязан о ней заботиться.

Весной Симон шел договариваться о графике выступлений на следующий сезон. В воздухе витал какой — то аромат, и Симон не мог сдержать слез. Это был запах моря, запах Думаре. Он выпрямился и начал с наслаждением вдыхать воздух.

Несмотря на напряженные выступления, летом он был почти свободен и вполне мог пробыть на Думаре пять, а может, и шесть недель. Он мог бы остаться там и дольше, однако пристрастия Мариты требовали денег. И тут ему в голову пришла одна мысль.

Они ждали его уже почти месяц. Сначала это были только слухи, но потом появились плакаты и афиши. А позавчера об этом даже передали по радио. Да — да, тот самый фокусник, который арендует дом у Анны — Греты, даст представление тут, у них — на причале Думаре.

Выступление было запланировано на полдень. Уже в десять стали появляться самые любопытные — приезжали с материка и других островов. Они ходили по причалу и рассматривали воду, стараясь увидеть там какие — нибудь секретные приспособления и подручные средства — иначе как объяснить такое волшебство? Ведь такого просто не может быть!

В половине двенадцатого прибыли журналист и фотограф из газеты Нортелье. На причале толпилось уже больше сотни желающих поглядеть фокусы. Журналист объяснил всем интересующимся, что давать рекламу было запрещено — этот трюк смертельно опасен для исполнителя, а вот писать о нем можно.

В ожидании главной персоны самым почетным гостем был некий житель Стокгольма, который снимал дачу на другом острове неподалеку. Разумеется, все слышали про фокусников, но житель Стокгольма одного фокусника видел сам и потому теперь развлекал слушателей рассказами о Бернарди, датском иллюзионисте. Да — да, он сам был на представлении — в цирке «Брэзил Джек». И стокгольмец так и сыпал историями о его чудесах, а кроме того, о том, как Бернарди утонул около Борнхольма.

Толпа вокруг стокгольмца немного поредела, когда появился полицейский. Собственно говоря, это был не настоящий полицейский, его так только называли. Это был Йоран, который, конечно, закончил полицейскую академию и даже успел проработать здесь пару лет, но все же он был свой, он был с острова. И именно поэтому он вызывал куда больше глумливых шуток, чем уважения. От шуток он начал уставать с того дня, как впервые надел форменную фуражку.

«Гляньте, власти пришли!» — эти и прочие комментарии стали преследовать Йорана, едва он успел появиться на причале. Йоран выглядел раздраженным.