– Да, это ее обиталище, – сказал Дэйнтри. – У нее всегда была страсть к совам… но после меня эта страсть стала совсем уж неуемной.

В толпе, теснившейся у стола с закусками, его дочери не было видно. То и дело хлопали пробки шампанского. На свадебном торте, на розовой сахарной глазури, тоже покачивалась пластмассовая сова. Высокий мужчина с усами, точно такими же, как у Дэйнтри, подошел к ним и сказал:

– Хоть мы с вами и не знакомы, но прошу – извольте не брезговать шипучкой. – Судя по оборотам речи, он, видимо, принадлежал чуть ли не к поколению первой мировой войны. Выражение лица у него, как у многих пожилых людей, было безразлично-отсутствующее. – Мы решили сэкономить на обслуге, – сказал он.

– Меня зовут Дэйнтри.

– Дэйнтри?

– Это свадьба моей дочери, – сказал Дэйнтри голосом сухим, как крекер.

– О, так, значит, вы муж Сильвии?

– Да. А вот вашего имени я не уловил.

Мужчина отошел от них.

– Сильвия! Сильвия! – позвал он.

– Пошли отсюда! – в отчаянии взмолился Дэйнтри.

– Должны же вы поздороваться с дочерью.

Какая-то дама стала пробиваться сквозь скопище гостей у стола. Кэсл узнал в ней ту, что плакала у регистратора, но сейчас вид у нее был отнюдь не плачущий.

– Дорогой мой, Эдвард сказал мне, что ты здесь! – воскликнула она. – Как мило, что ты приехал. Я же знаю, как ты всегда безумно занят.

– Да, нам в самом деле пора уже назад, на службу. Это мистер Кэсл. Из нашей конторы.

– Чертова эта контора. Как поживаете, мистер Кэсл? Надо отыскать Элизабет… и Колина.

– Не беспокой их. Нам, право, уже пора.

– Я сама приехала всего на один день. Из Брайтона. Эдвард привез меня сюда.

– Эдвард – это кто же будет?

– Он бесконечно мне помог. Заказал и шампанское и все остальное. В таких случаях женщине необходим мужчина. А ты ничуть не изменился, мой дорогой. Сколько же мы не виделись?

– Шесть… семь лет?

– Как летит время.

– У тебя с тех пор здорово поприбавилось сов.

– Сов? – И она удалилась, зовя: – Элизабет, Колин, идите сюда!

Они появились, держась за руки.

Элизабет сказала:

– Как славно, отец, что ты все же приехал. Я ведь знаю, до чего ты ненавидишь подобные сборища.

– Это мой первый опыт такого рода.

Дэйнтри внимательно оглядел ее спутника: новешенький костюм в узкую полоску, гвоздика в петлице. Черные, как смоль, волосы гладко зачесаны на висках.

– Здравствуйте, сэр. Элизабет много говорила мне о вас.

– Не могу сказать того же, – ответил Дэйнтри. – Значит, вы – Колин Клаттерз?

– Не Клаттерз, отец. С чего ты взял? Его фамилия Клаф. То есть наша фамилия Клаф.

Вереница опоздавших, которые не были в Бюро регистрации, отделила Кэсла от полковника Дэйнтри. Какой-то мужчина в двубортном жилете сказал ему:

– Я тут ни души не знаю – кроме Колина, конечно.

Раздался звон бьющегося фарфора. И голос миссис Дэйнтри, перекрывший гул в комнате:

– О господи, Эдвард, это что – сова?

– Нет, нет, не волнуйтесь, дорогая. Это всего лишь пепельница.

– Ни единой души, – повторил человек в жилете. – Меня зовут, кстати, Джойнер.

– А меня – Кэсл.

– Вы знаете Колина?

– Нет, я приехал с полковником Дэйнтри.