Это был…

Он сам.

Де Куртнэ.

Они оба.

Их лица сливались в одно. Бен де Куртнэ – Крэй Рич. Де Куртнэ – Рич. Де – Р.

Он не мог говорить. Не мог шевельнуться. Ведь не существовало ни времени, ни пространства, ни материи. Только умирающая мысль.

«Отец?»

«И сын».

«Ты – это я?»

«Мы – это мы».

«Отец и сын?»

«Да».

«Я не могу понять… Что случилось?»

«Ты проиграл игру».

«Игру в „Сардинки“?»

«Нет. Глобальную игру».

«Но я же выиграл. Я выиграл. Ведь мне принадлежала вся Галактика, до последней песчинки…»

«Потому ты и проиграл. Мы проиграли».

«Что мы проиграли?»

«Возможность выжить».

«Я ничего не понимаю. Не могу понять».

«Зато это понимает моя половина. Ты бы тоже понял это, Бен, если бы ты не отторгнул меня от себя».

«Что же тебя отторгло?»

«Все, что есть в тебе извращенного, испорченного, дурного».

«И это говоришь ты? Ты… предатель, пытавшийся меня убить?»

«Я это делал без гнева, Бен. Делал лишь для того, чтобы сокрушить тебя прежде, чем ты сокрушишь нас. Чтобы выжить. Чтобы помочь тебе проиграть Галактику и выиграть игру, Бен».

«Что за игра? Ты назвал ее глобальной?»

«Да. Это головоломка. Вселенная – это лабиринт, путаница, головоломка, которую мы должны решить. Все галактики, звезды, солнце, планеты… весь мир, каким мы его знали. Мы с тобой были единственной реальностью. Все остальное вымысел… куклы, марионетки, бутафория, комедиантство. Нам с тобой предстояло разгадать воображаемую реальность».

«Мне это удалось. Я завладел ею».

«Но не сумел решить головоломки. Решение мы так и не узнаем, но это ни террор, ни воровство, ни ненависть, ни похоть, ни убийство, ни насилие. Ты не решил головоломку, и все уничтожено, развеяно…»

«А что же стало с нами?»

«Уничтожены и мы. Я пробовал предупредить тебя. Остановить. Но мы не выдержали испытания».

«Но почему же? Почему? Кто мы такие? Что мы собой представляем?»

«Кто знает? Разве зерно, которому не удалось упасть на добрую почву, знает, кем и чем оно стало бы? Не все ли нам равно, кто мы и что? Мы проиграли. Испытаниям конец. Конец и нам».

«Нет!»

«Возможно, Бен, если бы мы решили головоломку, все осталось бы реальностью. Но дело сделано. Реальность превратилась в утраченную возможность. И вот мы проснулись, чтобы упасть в ничто».

«Мы еще вернемся. Мы попытаемся снова…»

«Назад возврата нет. Конец».

«Мы что‑нибудь придумаем. Ведь можно же что‑нибудь придумать!»

«Ничего нельзя придумать. Конец».

Все было кончено.

Теперь… Разрушение.

17

Их обоих нашли на следующее утро почти в центре острова, в парке, откуда открывался вид на старый гарлемский канал. Оба всю ночь блуждали по улицам и воздушным трассам, не видя ничего вокруг и все же медленно и неуклонно приближаясь друг к другу, как две намагниченные иглы.

Пауэл, скрестив ноги, сидел на влажном дерне. Лицо его осунулось и потемнело, дыхание почти угасло, пульс едва прослушивался, но руки, будто железные тиски, все еще сжимали свернувшегося в тугой ком Рича.