за человек Марк. Если ли у нас с ним что-то общее помимо склонности говорить «да». Но тревожиться об

 этом уже было поздно. Я огляделся по сторонам... старик в шляпе, держит руки в карманах. Может, это и есть

 Марк? А вон там — мужчина средних лет с трубкой. Может, это Марк? Однако ни тот, ни другой вроде бы

 никого не искали. Ни тот, ни другой меня не высматривали.

 Прошло пять минут. Потом еще пять.

 И вот я увидел, как на площадь, с противоположной стороны, с ревом влетело и резко затормозило такси. Из

 машины выскочил загорелый привлекательный мужчина лет тридцати пяти, в футболке и пиджаке. Через

 опущенное стекло он пятерней с размаху приложился к ладони водителя, затем нагнулся, обнял его, махнул на

 прощанье и оглядел площадь. Он кого-то высматривал. Искал меня.

 Это был Марк.

 —  Так, сначала навестим одного моего приятеля, — сказал Марк, — а потом познакомлю тебя с настоящей

 Барселоной! Взбодрись, Дэнни... пойдем здесь.

 Марк повел меня по узким, темным улочкам Готического квартала. Энергия из него била ключом. Он

 насвистывал. Но не как все нормальные люди. Его свист больше напоминал... щебетанье. Звуки, что с

 интервалом в одну-две секунды издают счастливые маленькие пташки. Звуки, которые в моем присутствии еще

 не издавал ни один человек. Причем свистел он почти непрерывно. Через каждые несколько предложений или

 когда бы мы ни завернули за угол с его губ слетало короткое резкое «фьюить». Приятный звук, но не тот, что

 обычно ожидаешь услышать из уст человека.

 —  Уже недалеко... «фьюить»... он в своем магазине...

 Я едва поспевал за Марком. Он стремительным шагом шел по аллеям и улицам, словно боялся, что нам не

 хватит времени, дабы сделать все, что он запланировал на этот вечер.

 —  Ноlа, Марк! — неожиданно крикнул кто-то сверху. Я поднял голову и увидел высунувшегося из окна

 крупного лысого мужчину. Он махал Марку.

 —  Ноlа, Эмилио! — крикнул в ответ Марк, не сбавляя шаг.

 Мы пробежали через площадь, на которой подростки курили сигареты и исполняли на клавиатурах какую-то

 какофонию. В стенах зияли дырки от пуль, которые, как объяснил Марк, остановившись лишь на долю

 секунды, остались со времен Гражданской войны.

 —  Барселона — самый замечательный город, — сказал Марк. — Я всю жизнь здесь жил — до недавнего

 времени. Теперь живу в Италии, в тихой деревушке, но Барселона — мой дом... особенное место...

 средиземноморский город Европы...

 —  Эй, Марк! — опять крикнул кто-то сверху. Не останавливаясь, Марк поднял руку и присвистнул в ответ.

 —  Ты раньше уже бывал здесь? — спросил он.

 —  Никогда, — ответил я. — Но мне нравится...

 —  Марк! — опять крикнул кто-то из окна третьего или четвертого этажа.

 И тут меня осенило. Марк свистел только тогда, когда мы шли через жилые кварталы... там, где обитатели

 домов в открытые окна могли слышать его свист. Он свистел своим друзьям, людям, которые знали его свист.

 Таким образом он оповещал знакомых о своем возвращении в город.

 Я тоже попытался свистнуть, как он. Получилось ужасно. Марк рассмеялся и только хотел что-то сказать, как

 до нас с конца переулка опять донесся чей-то голос. Мы обернулись на оклик и увидели мужчину, который

 махал Марку.