учился. Наверное, был первым в классе.

 —  Почему ты не сказал мне, что у тебя есть диплом медицинского работника?

 —  Не люблю хвастать.

 Лиззи пошла назад. Я подумал, что она хочет повесить диплом на место, но она остановилась и показала в

 конец коридора.

 —  Там есть что-то еще. В коридоре.

 Я не знал, что она имеет в виду.

 —  Там висит твой портрет, на котором ты запечатлен с собакой.

 —  Ах, это.

 —  И?..

 —  Мм... ну, понимаешь...

 Она смотрела на меня с недоумением.

 Мне совершенно не хотелось рассказывать Лиззи про психотропную «бомбу для мозгов». У нее сложилось бы

 превратное впечатление обо мне. Но как еще объяснить?

 Ура, придумал!

 —  Местная газета проводила конкурс под названием «Самое необычное животное», я в нем участвовал и в

 качестве приза получил свой портрет с моей собакой.

 —  Но у тебя нет собаки.

 —  Правильно. На самом деле я заявил Стюарта, своего кота, но художник перепутал.

 —  Но у тебя и кота нет.

 —  Нет, верно. Послушай... лучше давай не будем го-ворить про этот портрет.

 Я видел, что мои слова приводят Лиззи в недоумение. Я шагнул к ней.

 —  И все же нам следует кое-что обсудить...

 Вид у нее был озабоченный. У меня тоже.

 —  Похоже, ты настроен серьезно, — заметила она. — Если не хочешь, чтоб я здесь оставалась, ничего

 страшного, я могу...

 —  Нет! Нет, я не о том. О другом. Это имеет отношение непосредственно ко мне. И, думаю, лучше

 рассказать тебе сейчас, чем потом. Однажды я уже допустил подобную ошибку и не хочу ее повторять.

 Присядь, пожалуйста...

 Пришло время все ей рассказать. Признаться во всем, сбросить камень с плеч. Открыть свою тайную

 сущность.

 Лиззи села. И я стал объяснять. Поведал про все, что сделал. Рассказал все, с самого начала. Про моего

 попутчика в автобусе, про «Манифест Согласного», про угрозы Иана наказать меня, про мою решимость

 преуспеть. Я рассказал ей про Джейсона и про Ханну с Себом, и про то, как ездил в Уэльс к псу-гипнотизеру в

 надежде, что тот избавит меня от тревог. Лиззи кивала, улыбалась, хмурилась, опять кивала и смотрела так, будто — несмотря ни на что — понимает меня. Поэтому я стал рассказывать дальше. Про то, как порой мне

 казалось, что я перегибаю палку, что все мои поступки бессмысленны, никчемны и глупы, и как в какой-то

 момент я поверил, будто меня направляет Майтрея, а потом понял, что я один несу ответственность за все

 случившееся, и что, когда я решил, что все, с меня хватит, произошло еще одно событие, побудившее меня не

 сходить с пути Согласного. А потом, на одном дыхании, я выложил ей все про Эдинбург — про то, как купил

 ей билет, чего никогда не решился бы сделать, если б не придерживался тактики согласия. И Лиззи опять молча

 кивнула, но на этот раз я не мог оценить ее реакцию, поэтому я продолжал гово-рить и поведал про то, как Иан

 с Ханной устроили заговор против меня и как я одержал над ними победу, и что теперь вот она, Лиззи, здесь, в

 Лондоне, передо мной, и что, возможно, если б я не согласился купить тот билет, а она не согласилась бы

 прилететь по нему, мы не были бы сейчас вместе... словом, я рассказал ей все. Или почти все. Утаил только про

 Кристен.