Стоящий рядом со мной профессор вдруг расхохотался. Кажется, до Граца дошло, какую бяку сотворил им их подельник.

— Атож, недавно вместе покупали, — криво улыбнулся парень, демонстративно опуская взгляд. Проследив его направление, я заметил в сложенной «лодочкой» ладони придурка тонкое лезвие. Пугает. Ну точно — идиот. Народу вокруг тьма, куда ж он лезет? Воришка этот еще дергается… да и зеваки. А вот хрен вам всем на рыло!

— Значит, говоришь, вместе покупали? — Я демонстративно раскрыл бумажник, демонстрируя бляху Особой канцелярии. — И в какой же лавке такие занятные украшения продают?

— Ё-ео. — Шпана замерла. Зеваки загомонили, а воришка и вовсе обмяк, потеряв сознание. Хорошо еще не обмочился со страху. Все, с этих можно писать картину: «Трое в шоке».

Уйти придуркам не удалось. Только придя в себя, субчики было рыпнулись бежать, но почти тут же уткнулись в белоснежный китель здорового как медведь мордоворота, с шикарными вислыми усами и неожиданно веселым блеском в глазах.

— Та-ак. Оп-пять, Си-ивый, барого-озишь! Я тебя-я предупрежда-ал, чтобы ты на вокза-але не появля-ялся? Во-от. — Полиционер (или как его тут местные величают?), говоривший с ярко выраженным прибалтийским акцентом, что меня несказанно насмешило, правой рукой перенял ухваченного мною воришку, одновременно левой сгребая троицу в охапку, благо длины грабок хватало. После чего коротко кивнул нам с профессором: — Прошу прости-ить, господа-а, за эт-то происше-ествие.

И величаво удалился, взрезая толпу, словно ледокол тонкий лед. Столица, блин.

Глава 3

Заполним метрики и всё…

Вот знал же, что так и будет. Но нет, поверил спецпрофессору на слово… Все-таки «особые канцелярии», наверное, одинаковы во всех мирах. Меня заперли. Нет, сначала все было так, как и говорил Грац: формальный допрос, анкеты…

После происшествия на вокзале Меклен Францевич, явно о чем-то задумавшись, увлек меня к выходу, причем с такой скоростью, что носильщик со своей громыхающей тележкой за нами еле поспевал. Выйдя из здания вокзала, мы оказались на небольшой площади, окруженной украшенными какими-то завитушками чугунными фонарными столбами. А за ними высились многочисленные каменные здания… от силы пяти этажей. Кстати, дома показались мне несколько необычными, может потому, что среди них не было ни одного здания в классическом стиле, с фронтонами и массивными колоннами, чего я подспудно ожидал? От разглядывания архитектуры Хольмграда меня отвлек раздавшийся над ухом свист. Вздрогнув, я взглянул на невозмутимого профессора, только что издавшего этот оглушительный звук. А тот, не обратив на мой ошалелый вид ровным счетом никакого внимания, снова по-разбойничьи свистнул. Почти тут же рядом с нами остановилась запряженная норовистой лошадью лакированная открытая коляска под управлением молодого парня в длиннополой куртке и с форсом заломленной шапке с меховой опушкой. «Лихач» — всплыло в памяти почти забытое определение. Паренек шустро помог носильщику закрепить багаж профессора и, забравшись на козлы, улыбнулся.

— Куда едем, господа хорошие? — вздернулись редкие, по молодости, пшеничные усы «лихача».

— На Неревский, к детинцу, — бросил ему Грац, усаживаясь на сиденье. Я последовал за ним.

Копыта лошади звонко ударили о мостовую, и мы поехали. Диван, затянутый черной скрипящей кожей, оказался на удивление удобным, да и коляска была подрессорена, так что мне не пришлось охать на дроби брусчатой мостовой. Она, в смысле брусчатка, попросту не ощущалась.

Пока ехали по городу, я не уставал рассматривать проплывающие мимо пейзажи. Судя по тому адресу, что дал «водителю кобылы» профессор, скорее всего, мы в Новгороде.