|
Смола, Желтый и Пан родились здесь, внутри Гексагона. В Родильне. Я и Васька – нет. Меня взяли где-то в Джунглях когда я был совсем младенцем – Васька же появилась сильно позже. Если б не батя Ефим – и меня, и ее разодрали бы прямо тогда, в первый же день ее появления. На Малолетке. Но батя Ефим не дал этого сделать. Именно от него я узнал про этих людей, охотников Джунглей. Малым, помнится, я был очень впечатлен – и какое-то время носился с его сказками как дурак с писаной торбой. Ведь если я не из Гексагона – вдруг я тоже жил когда-то в подобной общине? Ведь их немало в Джунглях… Смолу и ребят я знавал уже тогда – и когда позже мы встретились во Втором, они припомнили это. Ведь батя Ефим рассказывал очень много – и изрядно засрал мне мозг…
Батя Ефим… Тоже странный персонаж, если задуматься. Куда как не характерный для Гексагона. Слово «Джунгли», кстати, разошлось по нашей клоаке именно с его подачи. Есть и еще одно словечко – «кадавр». Так звали зомбаков там, откуда он родом. Но «кадавр» непонятен здешним и в народ не пошел – а «Джунгли» вполне прижились. А еще – именно батя Ефим дал мне мое нынешнее имя. Лис. Почему Лис – я не знаю. Но догадываюсь. Я не рыжий – черный, когда на голове отрастает хотя бы миллиметр ежика, это отчетливо видно – но Армен говорит, что лисы бывают и черно-бурые… Рыжего во мне только один клок на правом виске над шрамом – да и то виден лишь тогда, когда отрастает. Аномалия. Может, потому и погонялу подогнали?.. Правда, есть и еще одно – моя интуиция. Не знаю почему, но мне иногда кажется, что она появилась не просто так, а благодаря шраму. Ведь что-то же делали со мной, если он появился? Может, резали мозги? Не знаю. Но время от времени, когда жопа чует шухер, шрам начинает зудеть и чесаться – и тогда я понимаю, что жопа снизу подает мне знак. И внимательнее поглядываю по сторонам… – Ладно, бро, не бузи, – примирительно говорит Желтый. – Как там Васька твоя? Что-то не было ее вчера… Я киваю. – Терпимо. В смене стояла, не смогла. Васька… Я редко вижу ее здесь – у нас полное несовпадение графиков. Графиков работы, графиков приема пищи – любых графиков. Васька не попала в Бордель – ее тонкие сильные пальцы нашли себя в Электроцехе, в специальном подразделении, работающем с электроникой. Среди спецов. И я этому очень рад – у этих ребят другие условия жизни, другие порядки, другие… да у них все другое. На порядок лучше, чем у нас, отрядов Общих работ. Иногда я все же пытаюсь представить ее в Борделе – и мне становится смешно. Интересно, как быстро номер, получивший серый талон на шлюшку Ваську, сообразил бы, что забрел не к крыске, а к самой настоящей паучихе. К Черной Вдове. В Гексагоне нельзя быть слабым – и Васька знает это не хуже меня. Она никогда и не была такой. Даже тогда, когда я мудохал ее на Малолетке в учебных драках – даже тогда в ней не было и грамма слабости. Слабость в Гексагоне – смерть. Пара дежурных, волоча здоровенный чан, тащат его к нашему столу. – Кашка, – радостно щерится Смола. «Дробь» летит по тарелкам – белесо-рыжая, недоваренная, поблескивающая овальными гранулами. К дежурным добавляется третий, несущий РПТ – она парит и воняет чем угодно, кроме съестного. После вчерашнего шашлыка, после вкусного сэма, после салата «а-ля Натюрэль» – фирменного салата Норы – на эти мутные безвкусные сопли даже смотреть нет желания. |
