|
Замыкая, в походном порядке тянутся зомбари – от обычного их каменно-надменного вида нет и следа, они жутко устали, многие перемотаны кровавыми тряпками, часть без шлемов и брони. Их куда больше обычного – я знаю, что стандартно платформу сопровождает отряд из десяти единиц – и я вдруг понимаю, что это наверняка остатки сводного отряда. А посередке следует транспортная платформа – и на ней, кучкой, держась друг за друга, сидят десятка полтора детей самых разных возрастов. Они жмурятся от яркого света прожекторов, они вертят головенками, испуганно глядя по сторонам, мордочки их изгвазданы грязными разводами… и именно это зрелище, эти дети, заставляют мои челюсти сжиматься до зубовного скрежета, а кулаки до боли в ногтях. Суки. Суки рваные, твари поганые, грязное вонючее шакалье… Кому я адресую свои проклятия? Я не знаю. Но ответственные за эту мерзость обязательно должны понести наказание. Самое страшное наказание, какое только возможно…
Рядом вдруг появляется брат Желтый – он словно ангел-хранитель оберегает меня в такие моменты, понимая, что творится у меня на душе. – Лис… Лисяра, братан… Тише ты, успокойся… – я чувствую, как он осторожно похлопывает меня по плечам, загораживая своей ряшкой картину проходящей платформы. – Тише, братуха, тише… Все, уже все, ушла… Уже ушла, успокойся… – На Малолетку… – я не узнаю свой голос. Желтый философски пожимает плечами. Говорят, что часть детей – и особенно тех, что притащили из Восточного ДОМа, – отправляют куда-то дальше, за внешние ворота Завода. Куда – не знает никто. Остальных – на Малолетку. – На Малолетку, наверно… Ты давай это… угомонись. У тебя руки в крови, видишь?.. Я поднимаю руки к лицу – они и впрямь в крови. Давно не стриженные ногти оставили на ладонях глубокие борозды – и сквозь грязь сочится бледно-розовая сукровица. Вытирая руки о штаны, я подхожу к транспортной платформе, куда мы так усердно грузили машинный лом, сажусь на бетон и приваливаюсь к чугунному колесу. Капо не против – скоро обед, и отряд отдыхает в ожидании варева. Я с трудом возвращаюсь в реальный мир. Не знаю, почему – но дети всегда действуют на меня таким образом. Может, потому, что я сам хлебнул Малолетки до самого горлышка?.. Малолетки Гексагона после Родильни живут отдельно, лишь изредка пересекаясь с отрядами на Общих работах. Они варятся в собственном котле. Дети жестоки сами по себе – и на Малолетке их жестокость превосходит все мыслимые границы. Там нет законов – ведь у них еще нет взрослого опыта, нет понимания добра и зла. Нет краев и тормозов. Там все, как в самых настоящих джунглях – слабый делается еще слабее, сильный – сильнее. Из крысенят там рождаются самые настоящие крысиные волки – и они не жалеют ни себя, ни своих товарищей в погоне за местом под солнцем. За место под тусклыми лампами Гексагона. Лицемерие, жестокость, подлость – эти качества прежде всего ценятся там. Таких берут на карандаш сразу. Их не отделяют от остальных – просто следят за самыми шаристыми, наглыми и злыми, теми, кто не боится лезть в драку. Подрастая, малолетки уходят в отряды – и большинство их становятся обычными номерами. Но те, кто уже показал себя – отбираются в карлы. Чтобы потом, пройдя Лабиринт, надеть черное, взять в руку дубинку и стать полноправным капо. Но на Малолетку приходят не только из Родильни. На Малолетку отдают всех, кого машины вытащили из Джунглей – таковых, конечно, куда меньше, но они все же есть. |
