Ответ вроде бы исчерпывающий, но я продолжаю любопытствовать.

— А для чего ему, интересно, мешок банкнот, которые печатал Филов, премьер-министр царского правительства?

Илиев собирается отвечать, но в этот момент одна из боковых дверей открывается, и в холл входит мальчик лет пятнадцати. На нем новое пальто, в руках футляр от скрипки. Мальчик вежливо здоровается.

— Папа, я на урок, — сообщает он, видя что у нас серьезный разговор, и уходит.

— Да… Так что я хотел сказать?.. — Илиев проводит рукой по волосам.

— Речь шла о банкнотах… — напоминаю я.

— Банкноты их не интересовали… Не настолько они верили Филову. Все обращали в золотые монеты. Поэтому во время следствия почти не обнаружили вкладов "Кометы" в банк. А Костов, говорят, украл целый ящик золота.

— Хорошие были компаньоны… 'Товарищество”…

— Да уж… — соглашается Илиев, и в голосе его сквозит легкое презрение. — Как собаки с кошками… Они только на людях были товарищами…

— Тогда как можно было доверять все золото Костову?

— Я не думаю, что они ему доверили. Они все трое эвакуировались на дачу Костова под Княжевом. У них там был, как видно, общий тайник для ценностей. В ночь на восьмое Костов поднялся тихонько, вынул ящик из тайника и уехал с Андреевым на аэродром.

— Кто это — Андреев?

— Шофер. Андреев был шофером у Костова. Вместе с Костовым исчез й Андреев.

— И он бежал в Германию?

— Наверное… — пожимает плечами Илиев.

— И вы этому верите?

— Откуда ж мне знать? — Хозяин смотрит на меня с недоумением. — Так тогда говорили.

— А вы бы сбежали? — спрашиваю.

— Я?.. А зачем мне бежать?

— А зачем бежать Андрееву? Он был таким же шофером, как вы. Имел, наверно, жену, ребенка. Зачем же все бросать и бежать в Германию?

— Не знаю… Тогда так говорили.

— Хорошо, пускай будет так. Вернемся к современности. Жаловался Медаров на что-либо? Боялся чего-нибудь?

— На сердце жаловался, на что еще… — отвечает Илиев, — Но хоть и плохо было с сердцем, а от мастики не отказывался. Двести граммов в день, а это вред какой… Даст сердце осечку — и конец… Так и вышло…

— Да, так и вышло… — соглашаюсь я. — Во всяком случае, в общих чертах. Хотя и не совсем так…

Закуриваю снова, потом смотрю в упор на хозяина и произношу несколько другим тоном:

— Слушайте, Илиев. Что касается смерти Медарова, вы, бесспорно, правы. Это верно. Человека нет. Что до остального— боюсь, что ваша версия не подтверждается фактами. Медаров умер не от сердечного удара. Медаров был убит.

— Убит, — повторяет хозяин с подчеркнутым удивлением.

— Да, — киваю я. — Разве вы до сего времени не предпологали, что это могло произойти?

Илиев смотрит на меня так, словно не может понять смысл моего вопроса.

— Разве вы до этого момента не допускали мысли, что Медарова могли убить? — настаиваю я.

— А как я мог допускать? — Хозяин смотрит на меня настороженно.

— Как могли допускать? — отвечаю я. А для чего, по- вашему, миллиционер охраняет эту комнату? Для чего мы ее обыскивали? Для чего я сижу тут и разговариваю с вами? По той причине, что кто-то скончался от сердечного приступа? Бросьте, Илиев, вы же не ребенок!

— Говорю же вам, я не допускал мысли… — смущенно повторяет Илиев.