— Что ты делаешь!

Все начали отряхиваться он воды. Джанфилиппо упал с кресла, зацепился о матрас Гвендалины и её тоже сбросил в воду. Они оба оказались под водой и вынырнули оттуда со смехом, но она была быстрей и стала так активно трясти головой, что у Джанфилиппо не было другого выбора, кроме как пихнуть её обратно. Он с головой опустил её под воду и держал её так довольно долго, а когда он опустил, то Гвендалина вынырнула с глубоким вздохом.

— Ты что, идиот? Ты меня чуть не убил!

— Да ладно тебе!

— Придурок... Ты придурок.

Они ругались ещё некоторое время. Наконец, он схватил её так, что она не могла пошевелиться, и попытался поцеловать её. Но она его укусила.

— Ай!

— Ты это заслужил.

Джанфилиппо коснулся своей губы, чтобы проверить, не пошла ли кровь, но ничего не было. Тогда он возобновил борьбу и снова поцеловал её. Но на этот раз Гвендалина не кусала его. Это был глубокий и страстный поцелуй. Танкреди это понял и удивлённо повернулся к Клаудине, а ты покачала головой и махнула рукой, словно говоря: «Да что тут такого? Они целуются!..»

Но Клаудине ничего из этого не интересовало. Даже казалось, что ей это наскучило. Так что она сделала два-три гребка по воде, зацепилась за край бассейна и вышла. Она пошла домой, всё ещё полностью мокрая. Худая, стройная, она побежала по газону, не давая никаких объяснений о такой неожиданной реакции.

Танкреди, оставшийся один в воде, ненадолго нырнул. А когда вынырнул на поверхность, заметил, что ничего не изменилось. Джанфилиппо и Гвендалина всё ещё целовались, обнявшись у края бассейна. Он не знал, что делать, так что тоже вылез из воды и пошёл домой. Он зашёл в дом и поднялся по большой лестнице, которая вела в спальни.

— Клаудине? Клаудине? — постучал он в дверь её комнаты, но ответа не получил. Тогда он медленно открыл её. Дверь скрипнула. Его сестра сидела в большом кресле с мокрыми волосами, подобрав под себя ноги. Окно у неё за спиной было открыто. Наполовину опущенные римские шторы впускали рассеянный свет, который слегка освещал её сквозь колышущиеся на ветру лёгкие занавески.

Танкреди встал напротив неё.

— Почему ты мне не отвечаешь?

— Потому что мне не хочется!

Клаудине ела вишнёвое мороженое. Она показала ему язык. Он полностью был красного цвета, ярко-красного, даже жестокого. Она жадно облизывала мороженое и смеялась.

— Ладно, чего ты хочешь, братишка?

Танкреди почувствовал нарастающее раздражение. Ему не нравилось, когда она так его называла.

— Я тоже хочу мороженое.

— Его больше нет.

— Врёшь.

— Это правда. Смотри... — Клаудине встала и открыла маленький холодильник: — Видишь? Пусто. Это было последнее.

Танкреди понял всё неправильно.

— Кто тебе его купил?

— А ты как думаешь?

— Я не знаю. Если бы знал, то не стал бы тебя спрашивать.

Клаудине вернулась в кресло, скрестила ноги и продолжила лизать последнее мороженое.

— Мне купил его папа... И знаешь, почему? Потому что я его любимица... Только не говори этого маме…

Танкреди сел на кровать.

— Почему?

— Потому что. Может, однажды я тебе расскажу кое-что.

Танкреди настаивал.

— Но почему я не должен говорить этого маме?

Клаудине откусила большой кусок мороженого. Она взяла его зубами, потом пальцами и стала играть им губами, обсасывая его, а её рот становился всё более красным. Затем она хитро улыбнулась и подняла бровь, единственная хозяйка невероятной правды, которую она решила подарить своему братику:

— Потому что он хотел, чтобы была только я, а вас двоих – не хотел.