Никлассон пожал плечами.

– Вот и все, – повторил он. – Ничего другого.

Валландеру вдруг пришла в голову мысль:

– А кто еще приезжал? Кто еще осматривал машину?

– Никто.

Валландер поехал в Истад. Он порядком устал и ему никак не удавалось сообразить, как же истолковать то, что он обнаружил.

Но теперь он не сомневался. Стен Торстенссон был прав – за аварией скрывалось что‑то иное.

В семь минут пятого Бьорк закрыл дверь в комнату для совещаний. Валландер сразу почувствовал, что настроение у собравшихся кислое. По‑видимому, никому не удалось найти что‑то серьезное, что могло бы повлиять на ход следствия. Такие моменты в полицейских фильмах отсутствуют начисто, мелькнула почему‑то мысль. И все же он знал, что именно в эти минуты тяжелого, даже враждебного молчания работа не останавливается. Надо просто признать, что мы ничего пока не знаем и обязаны двигаться дальше.

И он вдруг принял решение – вспоминая эти минуты, он не мог сказать, почему; возможно, просто из тщеславного желания оправдать свое возвращение, доказать, что он по‑прежнему полицейский, а не развалина, не изработавшийся и опустившийся старик, у которого не хватило достоинства молча уйти в тень.

Бьорк посмотрел на него, словно подбадривая. Валландер еле заметно покачал головой – еще рано.

– Ну так что у нас? – спросил Бьорк.

– Я обошел весь дом, – сказал Сведберг. – Весь дом, все подъезды, все квартиры. Никто ничего необычного не слышал, никто ничего не видел. Странно, но никто даже не звонил… Обычно звонят. Все словно вымерли.

Сведберг замолчал. Бьорк повернулся к Мартинссону.

– Я был в его квартире на Регементсгатан. Мне кажется, я никогда в жизни не чувствовал себя таким идиотом: понятия не имел, что ищу. Единственное, что могу сказать – у Стена Торстенссона был вкус к хорошему коньяку. У него также коллекция старинных книг, по виду очень дорогих. Звонил в лабораторию в Линчёпинг насчет пуль, но они просят подождать до завтра.

Бьорк вздохнул и посмотрел на Анн Бритт Хёглунд.

– Я попыталась воссоздать картину его личной жизни. Семья, друзья… Здесь тоже ничего примечательного. Знакомых… я имею в виду тех, с кем он общался, было не так уж много… похоже, работа отнимала у него все время. Раньше много ходил под парусом, но в последние годы перестал, не совсем ясно, почему. Родственников мало – тетки, несколько двоюродных братьев и сестер. Он, в общем, был убежденный холостяк и одиночка, сомнений нет.

Валландер незаметно наблюдал за ней. Ее основательность и добросовестность, как ему показалось, граничат с полным отсутствием фантазии… впрочем, выводы делать рано. Он ее совсем не знает, все говорят, что из нее должен выйти хороший полицейский.

«Настают новые времена, – подумал он. – Может быть, она и есть тот самый полицейский нового типа…»

– Итак, стоим на месте, – неуклюже подытожил Бьорк. – Знаем, что Стена Торстенссона застрелили, знаем, где и когда, но не знаем, кто и почему. К сожалению, должен заметить, что следствие обещает быть очень трудным. И долгим.

Никто не возражал: За окном снова пошел дождь.

Пора.

– Что касается того, что случилось со Стеном Торстенссоном, мне нечего добавить, – сказал он. – Что мы знаем, то знаем, ни больше ни меньше. А вот что касается его отца…

Он почувствовал, как все насторожились.

– Густав Торстенссон не погиб в аварии. Его убили, как и его сына, и эти убийства связаны между собой. Во всяком случае, исходить надо из этого, все остальные версии маловероятны.

Он обвел взглядом собравшихся. Никто не шевельнулся, все молча уставились на него.