скандируя его по слогам. Вообще, это был очень скрупулезный человек, склонный к самоанализу. Я

это почувствовал с самого начала, когда он впервые рассказал мне о своем даре. Он обнаружил

его у себя года три назад.

   — Очень трудно объяснить, как это получается, — сказал он, чертя прутиком какой-то узор на

песке. — Представьте себе окружающий вас мир (кончик прутика прочертил большой круг), а это вы

(появился крестик в центре). Все люди видят окружающее их пространство вот так (лучи от

крестика к окружности), а я одновременно и внутри и снаружи (стрелки вне круга, устремленные к

центру). Впрочем, вряд ли это все можно так просто себе представить.

   — Действительно, трудно, — согласился я, — непонятно, как вы можете видеть все предметы

одновременно спереди и сзади.

   — Не совсем так. Скорее, снаружи и изнутри, но это вовсе не значит, что я вижу то, что у

вас здесь, — он дотронулся прутиком до моей груди. — Снаружи и изнутри не отдельные предметы,

а весь мир в целом. Я вижу мир в его противоположностях, — добавил он, помолчав. — Может быть,

я недостаточно точно выразился. Скорее всего, правую и левую модели мира одновременно.

   — Как же это все выглядит?

   — Очень небольшой участок пространства, в котором вместе существуют наблюдаемые мною

предметы и их зеркальные отображения. Иногда они накладываются друг на друга полностью, а

иногда только частично, но вместе с тем они всегда разделены какой-то неизвестной нам

материальной средой, в которую погружены, как в жидкость.

   Это был наш первый разговор. После этого мы много раз встречались в том же маленьком

скверике, затерянном среди нагромождения многоэтажных зданий, и беседовали о его удивительной

способности видеть мир. У меня создалось такое впечатление, что все это происходило у него в

состоянии, близком к трансу. Он несколько раз мне говорил, что его дар связан со способностью

сосредоточиваться, отвлекаясь от окружающей обстановки. Для этого он подолгу фиксировал взгляд

на каком-то блестящем предмете, о котором он рассказывал очень неохотно, приписывая ему,

по-видимому, некую особую силу талисмана.

   Как-то я ему напомнил, что такой прием далеко не нов и известен йогам уже много

тысячелетий. Почему-то это его очень рассердило.

   — Ни один йог не видит дальше своего носа,— ответил он сухо и поднялся со скамьи. Ушел он

не попрощавшись.

   Несколько дней я тщетно поджидал его на обычном месте. Когда наконец он появился, у него

был очень утомленный вид.

   По его словам, все эти дни он был занят попытками установить связь с таинственным

зеркальным изображением нашего мира. Результаты превзошли все его ожидания. Ему удалось

обнаружить там своего двойника и даже разговаривать с ним, но это потребовало такого

колоссального напряжения всех его сил, что кончилось обмороком, продолжавшимся несколько

часов.

   В этот вечер мы долго беседовали. Он говорил о том, что вселенная представляется ему

совокупностью множества миров в общем пространстве. Эти миры пронизывают друг друга, но

контакт между ними невозможен. Очевидно, они существуют в различных временных ритмах или

полностью проницаемы друг для друга. Явления в них зеркально перевернуты. Это касается не

только образов, но и понятий.

   Его слова меня несколько озадачили. Я ему сказал, что не могу представить себе зеркального

отображения понятий.

   — Не понимаю, что вас смущает, — возразил он.