|
Девушка любила толстуху. Лоуренс обнял ее, погладил по спине. Ему доводилось слышать столько нудных историй о старухах, обернувшихся медведицами‑гризли, о медведицах, превратившихся в снежных куропаток, о куропатках, в которых вселились неприкаянные человеческие души, что все эти басни до смерти ему наскучили. Человек всегда враждовал с дикой природой. А здесь, в крохотной Франции, люди и вовсе от нее отвыкли. Да к тому же Камилла так любит толстуху.
– Пойдем в дом, – тихонько сказал он, зарывшись лицом в ее волосы. Камилла не стала зажигать свет, чтобы не пришлось снова вытягивать из Лоуренса каждое слово. Взошла луна, и все было видно. Камилла забралась с ногами в старое плетеное кресло, обхватила руками колени. Лоуренс открыл банку винограда в водке, положил десяток ягод в чашку, подал Камилле. Нацедил себе немного водки. – Может, напьемся? – предложил он. – Этой банки нам не хватит. Камилла съела ягоды, бросила косточки на дно чашки. Она могла бы выплюнуть их в камин, но Лоуренс был против того, чтобы женщина плевалась косточками в камин, ведь она должна быть выше мужчин с их грубыми манерами и привычкой постоянно плеваться. – Поверь, меня огорчает эта история, – проговорил он. – Наверное, Сюзанна начиталась африканских сказок, – устало предположила Камилла. – Все может быть. – В Африке есть оборотни? Лоуренс развел руками: – Думаю, есть. Только там люди, наверное, превращаются не в волков, а в гиен или шакалов. – Что ты еще мне хотел сказать? – Она знает, кто он. – Оборотень? – Да. – Скажи кто. – Массар, парень, работающий на бойне. – Массар? – воскликнула Камилла. – Господи, почему именно Массар? Лоуренс смущенно потер щеку. – Не молчи, – приказала Камилла. – Потому что у него не растут волосы на лице и на теле. Камилла твердой рукой протянула пустую чашку, и Лоуренс положил ей еще ягод. – Что это значит – не растут волосы на теле? – Ты видела этого типа? – Да, один раз. – У него действительно безволосая кожа. – Я что‑то не пойму. – Камилла помрачнела. – У него на голове растут волосы, как у тебя и меня. Челка весь лоб закрывает. – Я имею в виду не это: у него нет волос ни на лице, ни на теле. – Ты хочешь сказать: на ногах, на руках, на груди? – Да, кожа у парня гладкая, как у младенца. Я, конечно, его не рассматривал, но мне показалось, что он даже не бреется. Камилла прикрыла глаза, пытаясь представить себе Массара, когда он стоял тем утром, прислонясь к фургону. Она вспомнила, как ее удивили его белоснежные руки и лицо, он выглядел особенно странно рядом с другими, смуглыми охотниками. Да, может, у него действительно безволосая кожа. – И что? – с сомнением произнесла она. – Что с того? – Вижу, ты не очень разбираешься в оборотнях, да? – Разумеется, не разбираюсь. – И не сумеешь распознать его при свете дня. – Нет. А по каким приметам я должна узнать его, беднягу? – По этой примете. У оборотней нет волос на теле. А знаешь почему? Потому что они у него внутри. – Ты что, шутишь? – Почитай старые книги твоей еще более старой, съехавшей с катушек страны. Увидишь. Там так и написано. Большинству людей, живущих в сельской местности, хорошо это известно. И толстухе в том числе. – Сюзанне. – Сюзанне. – И им известно также про этот фокус с волосами? – Это вовсе не фокус. |
