Тупольски. Скажите, пожалуйста, какой нервный!

Пауза.

Катурян. Я ничего не понимаю, что происходит.

Тупольски. Ничего не понимаешь? Хорошо, я объясню. Сегодня, в понедельник, четвертого числа, в пять пятнадцать вечера мы со свидетелями проникли в ваш дом. Мы нашли там твоего брата, чокнутый он там или нет, как угодно, мне все равно. И, под принуждением или по своей воле, еще до наступления темноты он признался нам в своих преступлениях, и его слов вполне достаточно, чтобы предать его суду. Но, как уже сказал вам Ариэль, он вряд ли мог руководить своими действиями сам, поэтому мы привели тебя сюда на допрос. Нам очень нравится пытать писателей. А уж полных идиотов мы готовы пытать сутки напролет. Чем и занимаемся. Но когда мы судим писателя, в этом есть какой-то… знак судьбы. (Пауза.) Правда, я не очень понимаю, что это за знак на самом деле, это на самом деле не мое дело, но важно понять, что это что-нибудь да значит. (Пауза.) Да, пожалуй, я все-таки знаю, что это значит. Я понял, что это за знак. Он означает буквально следующее: «НЕ… ПРОХОДИТЕ… МИМО… ТОГО… КАК… УБИВАЮТ… МАЛЕНЬКИХ… ТВОЮ МАТЬ… ДЕТЕЙ». (Пауза.) Где вы спрятали немую девочку? Твой брат, кажется, не хочет раскалываться.

Катурян. Детектив Тупольски?

Тупольски. Мистер Катурян?

Катурян. Я довольно долго выслушивал весь этот бред, и поэтому я прошу теперь тоже меня выслушать. Я ни за что не поверю, что мой брат вам что-либо мог наговорить. Мне кажется, вы пытаетесь сфабриковать против нас дело по двум причинам. Во-первых, вы неизвестно почему недолюбливаете мои рассказы, а, во-вторых, вы презираете инвалидов, мечтая их всех истребить. Я больше не произнесу ни звука, пока вы мне не позволите повидать моего брата. Вы можете продолжать пытать меня, сколько вам вздумается, детектив Тупольски, но я вам больше не скажу ни слова.

Тупольски. (пауза) Ясно. (Пауза.) Мне кажется, нам сейчас лучше всего поможет электрошок.

Тупольски выходит из камеры с контейнером в руках. За ним закрывается дверь. В ту же секунду Катурян забывается.

Затемнение.

Катурян. Жил-был на свете маленький мальчик. И были у него отец и мать, которые с самого детства окружили его любовью, добротой и всяческой заботой. У него была своя маленькая комнатка в большом доме, а стоял он посредине чудного леса. Чего только у него не было: любые игрушки, какие только есть на белом свете, все краски мира, все самые интересные книжки, карандаши и много бумаги. Родители с самого раннего детства заронили в нем зерна творчества, и сочинительство стало его первой любовью: он писал короткие рассказы, сказки, новеллы, полные радости, счастья и радужных красок. Он писал про медведей, поросят и ангелов. Одни его герои были прекрасны, другие были еще прекрасней. Родительский эксперимент приносил свои плоды. Первый этап эксперимента приносил свои плоды.

Отец и Мать, целуя и обнимая Катуряна, входят в соседнюю комнату и исчезают в темноте.

Однажды ночью, когда семья отпраздновала семилетие мальчика, начался настоящий кошмар. Комната, которая находилась рядом с детской, оставалась всегда закрытой и темной. Мальчик точно не знал, почему эта комната была для него потаенной, ему не хватало смелости спросить об этом своих родителей, пока не зажужжали вгрызающиеся в дерево сверла, пока не заскрипели, не зацарапали тугие винты, пока не заискрили невидимые электрические приборы, пока не услышал мальчик через тонкие стены приглушенные крики ребенка, которому кричать мешал тугой кляп. Это стало повторяться каждую ночь. (Матери, детским голосом) «Кто это шумел вчерашней ночью, мамочка?» (обычным голосом) Спрашивал он после каждой длинной, душной, бессонной ночи, на что мама неизменно отвечала…

Мать. Мой маленький мальчик, тебе просто показалось. У тебя слишком бурное воображение.

Катурян.