Прощай, мой друг! Благослови

Тебя Господь».

И, полн любви,

Ее лобзает, и княжна,

Ничем в душе не смущена,

Ни ложным страхом, ни стыдом,

Покинула свой царский дом.

И то сказать: до сей поры

Среди младенческой игры

Не западала мысль ей в грудь

Делиться сердцем с кем нибудь.

Ей с каждым утром жизнь несла

Веселья жизни без числа;

Широко мир пред нею был

Открыт, – мир счастья, свежих сил,

И, полный снов, он не был пуст.

Ее невинно детских уст

Еще никто не лобызал…

И чистых дум в ней не смущал.

И смело взор ее очей

Встречал влюбленный взор пажей.

Так, безразлично всем мила,

Она богинею была,

Пред чьей красою в древний век

Благоговел в восторге Грек.

Толпою слуг окружена,

В свой замок ехала княжна.

Пред ней восток уже алел,

Над нивой жаворонок пел;

Но не любовью позлащен

В ее глазах был небосклон.

Сияло солнце с высоты;

В ней зрели гордые мечты,

Но не любовь рождала их.

Коснулось солнце волн морских;

Но не огнем любви зажглась

Звезда любви в вечерний час.

Взошла луна; но грустных дум

Не приходило ей на ум.

И ночь настала; но в тиши

Невозмутим в ней мир души.

Так, безмятежна, весела,

Она в свой древний дом вошла.

Но не успел он дочь свою

Отправить в путь, как королю

Доносят, что из темных недр

Густых лесов явился Петр,

Святый аббат монастыря,

И хочет видеть короля.

Король велит его принять,

Желая лично сам узнать,

Зачем пришел святый отец.

И Петр явился во дворец;

За ним вошел и капеллан,

Субприор патер Адриан

С пятью монахами, а вслед

За ними, в цвете юных лет,

Десяток рослых молодцов,

Телохранителей отцов,

В железных латах, в шишаках

И с алебардами в руках.

Аббат, явясь пред королем,

Просил о чем то; но о чем –

Наш летописец умолчал.

И с благодушием внимал

Король словам его; потом

Сказал: «Прошу вас об одном

(И, верно, просьбу короля

Милорд уважит!) у меня

Остаться нынче и со мной

Откушать с братией святой;

И угостить я буду рад

И ваших латников солдат».

Тут беглым взором он взглянул

На монастырский караул.

«Однако, нечего сказать,

У вас не маленькая рать!

Скажите, много ль средь лесов

У вас подобных молодцов?

В моих войсках я был бы рад

Иметь полки таких солдат

И слышать их воинский крик

При свисте стрел, при треске пик».

Так говорил король, смеясь;

Но громкий голос, изменясь,

Вдруг у владыки задрожал,

Так что уж он не расслыхал,

От звона страшного в ушах,

Что отвечал ему монах.

Из за забрала, как гроза,

В него сверкнули вновь глаза

Того, кто кротко перед ним,

В златых кудрях, как херувим,

Под тенью яблонь в первый раз

Стоял, не потупляя глаз.

И убедившись в молодце,

Король смутился весь в лице,

И был он бледен, как мертвец.

Собравшись с духом наконец,

Он, беззаботен, как сперва,

Стал улыбаться на слова

Аббата, коих не слыхал.

Потом спиной он к лордам стал

И Михаилу пред людьми

Сказал, смеясь: «Приподыми

Стальной наличник свой с лица;

Хочу я видеть молодца,

С кем, помнится, уж я знаком.