Другое дело, если б паж

Вступить с ним вздумал в рукопашь,

Иль дерзким словом пробудил

В груди солдата гневный пыл, –

Тогда, пришед в безумный гнев,

Опасней был бы он, чем лев.

Так вместе ехали они,

Пока открылись два пути:

Один на запад вел, другой

На юг. Тогда, с насмешкой злой,

Сняв шляпу с перьями, поклон

Пажу отвесил мирмидон,

Сказав: «Теперь, мой милый друг,

Мне путь на запад, вам на юг,

Чтоб там – так надо разуметь –

Коронку графскую надеть!

Прощай же, графчик! Впрочем, глаз

Не слишком пяль; не то как раз

Там в петлю шеей попадешь

И со стены, как лот, падешь».

Но в эти дерзкие слова

Герой наш вслушался едва,

Быв занят помыслом иным,

Когда солдат прощался с ним.

Меж огороженных полей

Скакал дорогой он своей,

И наконец, в исходе дня,

К таверне повернул коня,

Где ночь провел, забыв труды.

С рассветом, только что дрозды

Запели в утренней красе,

Он вновь пустился по росе,

И целый день в далекий путь

Скакал, не смея отдохнуть.

Но тут он был не одинок:

Вдали виднелся городок,

Куда тянулся караван

Крестьян, веселых горожан.

Там в капишоне шел монах;

Здесь, меж корзинок, на ослах

Хозяйки ехали верхом;

Там распевали соловьем

Толпы гулявших пышных дам;

А тут был слышен шум и гам:

Валили пестрые толпы

Мужчин и женщин, шли попы,

Солдаты, дети, длинный ряд

Одетых в праздничный наряд

Веселых девушек, кругом

Его встречавших с добрым днем

И с пожеланьями найти

Всех благ возможных на пути.

Так пролетел и день второй,

И он в таверне городской

Провел всю ночь, и утром, чуть

Лишь рассвело, пустился в путь.

Еще спал в городе народ,

А он уж солнечный восход

Встречал с восторгом. Трудный путь

Вился все выше, выше вкруть

На холм возвышенный. Назад

Он, оглянувшись, бросил взгляд

На город, пышно под холмом

Раскинутый: вот Божий дом,

Вот площадь, улица, а вот

Видна и ратуша с высот –

Все приютилось под холмом,

Поросшим липами кругом.

Был воздух свеж, прозрачен, чист:

Не трепетал на липах лист,

И лишь над кровлями церквей

Крутились стаи голубей.

Из труб струился ранний дым,

Столбом вставая голубым,

Как знак, что в городе за труд

Принялся деятельный люд.

Веселый, счастливый, живой.

И был так радостен душой,

Так чужд всех скорбей Михаил,

Что, мнилось, свыше получил

Удел бессмертия, где нет

Ни слез, ни горестей, ни бед.

Отсюда путь налево вел

В безлюдный и безлесный дол,

Где лишь в местах, по коим шли

Овраги темные, росли

Деревья тиса, и меж них,

Защищены от ветров злых,

Взвивались с песнями юлы.

Вокруг оврагов, полных мглы,

Пестрели пастбища овец.

И проезжавший здесь гонец

Уж был заслушаться готов

Веселых песен пастухов.

Он ехал долго и легко.

Взошло уж солнце высоко,

И вот, успел лишь он едва

С конем подняться изо рва,

Где тень деревьев в те часы

Еще хранила след росы, –

Как вдруг он видит пред собой

Конец возвышенности той.

Пред ним, одетый в блеск лучей

Прекрасной осени, во всей

Красе и славе, был простор

Долины, где терялся взор.