— Мне может понадобиться человек, хорошо владеющий револьвером и не имеющий ничего против того, чтобы пустить его в ход.

— Не там ищешь. Если меня вынуждают, я дерусь, да и то нужно здорово постараться, чтобы принудить меня к этому.

Мы постояли в темноте.

— Как вы поладили с Фуэнтесом?

— Он отличный работник, — ответил я, — и готовит лучше меня. Почему бы ему мне не понравиться? — Помолчав, я спросил: — Харли живет здесь или у себя?

— То здесь, то у себя. У него стадо, о котором он должен заботиться. А живет он, где кончаются горы. Я не удивляюсь, что ему нравится там. Безлюдный край.

— А ты сам бывал у него?

— Нет, но Денни ездил туда однажды за Харли. Довольно долго разыскивал его. Но это же Денни. Он честный малый, но не разыщет и церковной колокольни посреди кукурузного поля.

Когда мы двинулись в обратный путь, нагруженные провизией на случай долгого отсутствия, ярко светила луна. Фуэнтес делал все не спеша, и работа вместе с ним оказалась именно такой, какая мне была по душе, — без надрыва.

Следующие четыре дня мы занимались тем, что изматывали себя, но без особого результата. Там, где несколько дней назад пасся скот, теперь ничего не оказалось. Фуэнтес умел гонять коров по кустам и знал свое дело, а для езды по зарослям нужно владеть не только искусством, но и наукой. Тут не годятся ваши большие лассо с широкой петлей. Только вы заметили быка, как его уже нет; хотя если вы засекли его на открытом месте, ваша лошадь покроет расстояние между вами в три-четыре скачка, и, заранее приготовив лассо, вы метнете его со скоростью пули. Широкая петля обхватит быка, и он — ваш. А среди зарослей железного дерева, опунции и меските у вас нет ни малейшего шанса развернуть петлю… здесь как на рыбалке, только ваша рыбка весит от тысячи до полутора тысяч фунтов, а иногда и больше.

Фуэнтес мог справиться с этим. И справлялся, хотя его украшали шрамы, напомнив мне о днях, проведенных в зарослях. От этого остаются шрамы. Приходилось надевать на себя кожаные грубые чапсы, закрывающие ноги спереди, куртку из кожи или плотной ткани, а на стремена — танадерос, защищавшие их от веток, которые могли выбить всадника из седла или поранить лошадь.

Мы работали на износ, но за четыре дня собрали всего лишь девять голов, что делало наши усилия бестолковыми.

— Я видел следы, Тони, много следов. Только ничего не разобрать.

Мы сидели и ели.

Положив вилку, он в задумчивости уставился на дверь.

— Есть тут одна тварь, о которой я думаю. Маленькая рыжая телка. Кажется, двухлетка, очень симпатичная, но слишком умная для своего возраста. Она попадалась мне каждый день, и каждый день ускользала от меня, и снова возвращалась обратно, но после того, как мы вернулись сюда, я ее не вижу.

— Может быть, она нашла себе кого-нибудь другого, чтобы он гонялся за ней, — весело предположил я. — Все они рано или поздно так поступают.

Фуэнтес снова взялся за вилку.

— Я думаю, что ты хочешь что-то сказать, амиго. Завтра мы не будем отлавливать коров…

— Нет?

— Мы будем охотиться… за маленькой рыжей телкой. И может, найдем ее… а может быть, еще что-нибудь. И прихватим свое оружие.

Позавтракав на скорую руку, мы выехали на рассвете. Подо мной шел гнедой с черными хвостом и гривой. Утро выдалось прохладным и приятным; Фуэнтес ехал впереди, направляясь к нашему потайному источнику, и по мере приближения к нему то посылал лошадь вперед, то поворачивал назад. Внезапно он натянул поводья и указал вниз:

— Видишь? Это ее след.