Он стоял среди зарослей, слегка наклонив голову и уставившись прямо на меня. Поговаривали, что он весил около восемнадцати сотен фунтов, но тот, кто так говорил, давно его не видел. Он стал гораздо больше и, находясь в густых зарослях, походил на слона, огромного и такого сердитого, какого вам вряд ли доводилось видеть.

Не знаю, что на меня нашло, но я сказал:

— Привет, дружище!

И сразу же бычья голова дернулась вверх, как от укола. Блеснув белками глаз, он продолжал разглядывать меня.

Если Бриндл бросится на меня посреди этого завала, у меня останется не больше шансов, чем у курицы, попавшей в руки бродягам, которые решили устроить пикник. Но он не стал нападать, а просто стоял и смотрел. Я повернул голову, чтобы определить, где мои коровы, и во второй раз за эти дни моя жизнь оказалась на волоске. Блеснула вспышка, и я почувствовал резкий толчок, прогрохотал выстрел, и эхо многократно повторило его.

Я упал на землю, успев при падении машинально выдернуть ногу из стремени. Упал и повернулся, а потом ослепляющая боль пронзила мой череп. На мгновение я подумал, что на меня набросился бык. Некоторое время я слышал удаляющийся топот копыт моего коня, затем сознание покинуло меня.

Когда снова открыл глаза, то. решил, что, скорее всего, мой разум помутился. Падали редкие капли дождя, и кто-то пыхтел рядом. Послышалось фырканье, словно пыхтевший учуял кровь; уголком глаза я увидел в нескольких дюймах от себя наполовину белое копыто и угрожающе огромный рог.

Прямо надо мной стоял Старый Бриндл. Он ткнулся носом в мой бок — думаю, из любопытства, — но капли дождя продолжали падать, и, издав низкое недовольное мычание, он отошел в сторону. Я слышал его шаги, слышал, как он остановился — возможно, чтобы оглянуться, — и наконец пошел дальше. Лишь тогда я выпустил воздух из легких.

Меня подстрелили.

Стрелявший залег среди валунов не более чем в сотне ярдов от меня.

Но сколько времени прошло после выстрела — несколько минут, полчаса, час?

Я лежал совершенно неподвижно и пытался представить, сколько времени потребовалось дождевым облакам, чтобы добраться от горизонта до меня, но в моем черепе слишком сильно стучало от боли, а во рту пересохло.

Он все еще мог находиться здесь — и ждать, чтобы проверить, жив ли я. Скорее всего, он не подобрался ближе из-за Бриндла. Должно быть, он видел, как бык отошел, но оставалась вероятность, что он неподалеку. И если я поднимусь и начну шевелиться, то получу пулю. А если нет, то Старый Бриндл может напасть на меня, а в нынешнем состоянии я черта с два справлюсь с ним. К тому же я даже не знал, насколько серьезно ранен.

Дождь пошел сильнее. Я лежал на земле, то уплывая в небытие, то возвращаясь к жизни. Когда снова открыл глаза, то почувствовал, что промок насквозь, а меня вовсю поливает ливень.

Сделав невероятное усилие, я заставил себя оторваться от земли. Голову разрывала боль, бок саднило, но я приподнялся достаточно высоко, чтобы осмотреться вокруг, и не увидел ничего, кроме раскисшей земли, бурного потока воды в недавно еще пересыхавшем русле ручья, мокрых деревьев, с листьев которых капала вода.

Под большим хлопковым деревом дождь доставал не так сильно. Я заполз под него, сел, прислонившись к стволу, и опять осмотрелся.

Неподалеку лежало рухнувшее хлопковое дерево, и под ним валялся огромный кусок коры, отвалившийся от той части ствола, которая была обращена к земле. Другая половина, шести-семи футов длиной, лежала на той части ствола, которая обращена к небу.

Моя шляпа потерялась, кажется, где-то недалеко от русла ручья. Я дотронулся пальцами до мокрых волос. На скальпе прощупывалось что-то вроде пореза, но, по-моему, не от пули. Скорее всего, падая с коня, я ударился обо что-то головой и получил сотрясение мозга.

Единственная рана, которую я смог обнаружить, находилась на бедре, чуть ниже ремня.