— Бери больше, — ответил он, — ты сильно ослаб. — Он вдруг резко сменил тему: — Оба раза в тебя стреляли, когда ты находился на юго-восток отсюда?

Получив мой утвердительный кивок, он снял шляпу и задумчиво почесал затылок.

— Послушай, в общих чертах кое-что можно определить. Это никак не могли быть Бэлч и Сэддлер… может быть, Роджер? Джори Бентон уезжал на север, Накис Вансен — тоже. — Джо помолчал. — Он считает, что если действовать подальше от людских глаз, то нельзя даже предположить, кто в тебя стрелял. Но ты глянь, все, кого мы знаем, имели работу. Они должны были находиться на своих местах. Определяем тех, кто трудился там, где им и полагалось, и получаем полный баланс. — Хинг продолжал: — Я могу поручиться за большинство работников Бэлча. Мне известно, где гоняли скот наши люди и большая часть людей майора.

— А Харли? — спросил я.

— Он? Он не станет ни в кого стрелять. У него для этого нет причины. К тому же Харли бывает только у нас да у себя дома. Когда тебя подстрелили, Харли был у себя дома, а это довольно далеко.

— Он хорошо относится к Бэлчу? Я спрашиваю только потому, что не знаю его.

— К Бэлчу? — переспросил Хинг. — Ну уж, черт побери, нет! Недавно они поссорились из-за лошади. Но Харли — он сам по себе. Не хочет ни с кем поддерживать отношения. Делает свою работу, зарабатывает свои деньги и занимается своим хозяйством.

Если придерживаться логики, то подозревать было некого, кроме неизвестного похитителя скота. И тогда получалось, что он или они пришли сюда Бог весть откуда, засели среди холмов и крадут скот, когда поблизости никого нет. Но железная логика меня и беспокоила больше всего.

Хинг и Фуэнтес уехали, а я опять лег в постель. Им предстоял трудный день, а я пока не в состоянии ездить верхом.

Я видел солнечный свет, пробивавшийся сквозь открытую дверь, и пчел, жужжавших вокруг дома. Откуда-то доносились трели пересмешника.

Стоял необыкновенно спокойный и ласковый день — самое подходящее время подумать.

Во-первых, как говорил Барнабас, необходимо точно определить свою задачу. А точно сформулированная задача зачастую становится уже наполовину решенной. Одно за другим я проанализировал все происшедшие со мной события.

Кто-то желал моей смерти.

Кто? И почему?

Вполне достаточно, чтобы разбудить кого угодно.

В соответствии с ходом моих рассуждений, он считал меня либо мертвым, либо умирающим где-нибудь возле ручья. А если я ошибался? Предположим, что он сейчас сидит где-то в кустарнике, дожидаясь подходящего момента, чтобы всадить в меня пулю? И видел, как уехали Фуэнтес, Хинг и Ропер и перед ними Энн?

Тогда ему точно известно, что я остался один.

Но не знал он только одного, что я хоть и ослаб от потери крови и не сумел бы взобраться на коня, однако все еще мог и был готов стрелять.

Тот, кто недооценивает врага, долго не живет. Необходимо считать противника таким же сообразительным, как и ты сам, а может, даже немного больше.

Предположим, ему известно, что я здесь, и он лишь ждет, пока я засну, как это чуть не случилось? Возможно, но не убедительно. Предположим, что он не собирается нападать на меня, а решил засесть на холме, дожидаясь, пока я не выйду наружу. Вряд ли. Я ранен и прикован к постели, ему нет резона рассчитывать, что я выйду наружу и сделаюсь мишенью. Если только меня не вынудить.

Пожар!

Фу, какая глупость. Мое воображение слишком разыгралось. Конечно же тот, кто стрелял в меня, теперь уже за много миль отсюда вместе с краденым скотом. Он ранил меня и тем самым вывел на несколько дней из строя, и я не смогу какое-то время выслеживать его. А если я из тех, кого легко напугать, он мог решить, что я вообще не стану этого делать.