Секретарша покинула кабинет.

— Слушаю вас, поручик.

— Это чудовищная провокация! Какое-то фантастическое стечение обстоятельств. Ведь я же не бандит и не его сообщник. Прошу взять меня под стражу и назначить расследование. Это ужасно! Вот негодяи! — Молодой офицер был близок к отчаянию.

— Вы в самом деле печатали бланки на машинке?

— Печатал, — признался Левандовский. — Каждый месяц я перевожу триста злотых матери и двести злотых младшему брату. Он студент вроцлавского техникума. Получив зарплату, я заполняю бланки на машинке панны Эли, потому что пишу как курица лапой, Зарплату нам выдали первого, а второго октября я печатал бланки. Это было не четыре, а пять дней тому назад. Два бланка перевода.

Майор глубоко вздохнул:

— Успокойтесь, поручик. Я вам верю, но для порядка произведем проверку. Кто-то явно старается бросить на вас подозрение. В вашу пользу прежде всего то, что именно вам первому пришло в голову, что сообщник может работать в аппарате милиции. Кроме того, будь вы злоумышленником, зачем бы вы стали заполнять бланк на собственную фамилию, даже отпечатав его на машинке секретариата? К этой машинке имеет доступ любой сотрудник отделения. Но, повторяю, хотя я убежден в вашей невиновности, дело очень серьезное и неприятное. Банда имеет доступ к пишущей машинке уездного отделения милиции, этот факт в комментариях не нуждается.

— Пан майор, — предложил старший сержант. — Я могу выяснить на почте историю этих переводов.

—: Отправляйтесь, сержант. Но, разумеется, все происходящее должно остаться в тайне. А вы, поручик, чтобы не пугать своим видом народ — вы смахиваете сейчас на мертвеца, — побудьте немного в моем кабинете. Возьмите вот эти папки, сядьте за столик у окна и хотя бы делайте вид, что работаете.

— Позвольте, пан майор, сдать вам оружие.

С этими словами Левандовский положил на стол начальника свой пистолет.

— Хорошо.

Майор спрятал оружие в ящик стола.

Сержант вышел из кабинета, а Левандовский присел к окну. Он пытался читать лежащие перед ним дела, но буквы прыгали перед глазами.

Старший сержант не возвращался довольно долго. Тем временем в кабинет майора входили посетители, офицеры, сотрудники отделения. Каждый с любопытством поглядывал на Левандовского: почему поручик работает не ь своей комнате, а у Старика?

Наконец двери распахнулись, и появился Хшановский. Левандовский впился в него взглядом утопающего, который хватается за соломинку.

— Я проверил, пан майор. Все правильно. Поручик Левандовский пять дней назад отправил своим родным два перевода. Служащая прекрасно помнит, что он сам отправлял эти деньги.

Молодой офицер вздохнул с облегчением.

— Зато тот, третий, перевод отправили позавчера. И никто из сотрудников почты не помнит, приходил ли в этот день к ним поручик. Никто не помнит, кто именно отправлял деньги Юзефу Межеевскому. Тогда на почте было очень много народу. Сотрудница табачной монополии принесла больше ста переводов для владельцев табачных плантаций. Одно окошко закрыли на целый час. Так что возле второго окошка образовалась очередь. Почтари работали как заведенные, и никто не смотрел на лица, только на документы.

— Я предполагал, что так и будет. Ловкий прием. Бандит, возможно, не рассчитывал, что его маневр приведет к аресту Левандовского, но все-таки надеялся дезорганизовать следствие, посеяв недоверие к сотрудникам милиции. К счастью, мы разгадали его маневр. Заберите свою «пушку», поручик.

Майор достал пистолет из ящика стола и отдал его Левандовскому.

— Теперь нужно дать приказ наблюдателям на шоссе, чтобы срочно проявили пленки.

— Прошу прощения, пан майор, — заговорил Хшановский, — но, чтобы не ждать полчаса на почте, пока разыщут копии квитанций, я сгонял на мотоцикле и отдал такое распоряжение.