— Кроме того, наши бандиты никогда не пользовались ножами. А Цурусь упорно твердит, что низенький угрожал ему ножом. У Качаровского не найдено пистолета, хотя по описаниям прежних налетов у обоих преступников имелось огнестрельное оружие.

— Мальчик с пальчик мог выбросить свой пистолет в лесу.

— Поищем, — согласился Хшановский. — Не понимаю, однако, почему он пистолет бросил, а черный чулок и нож оставил.

— Видно, не успел. Оружие было самой опасной уликой, поэтому он отделался от него в первую очередь. А потом его схватили.

— Могло, конечно, случиться и так, как вы говорите. Но у меня в запасе еще один убедительный аргумент, подтверждающий мою точку зрения.

— Какой же?

— А такой — в кассе магазина было всего четыре-пять тысяч, и, кроме того, они ежедневно сдают всю выручку в сберкассу в Цеханове. «Человек со шрамом», которому известны даже наши милицейские тайны, вдруг не знал того, что наверняка не секрет ни для жителей Кицина, ни для жителей самого Цеханова? Налет ради такой незначительной суммы совсем не в характере наших бандитов. А кроме того, на дворе еще зима, а мы установили, что зимой они не работают.

— Вы составили для себя, сержант, определенный стереотип и отвергаете все, что под него не подходит. Вы на опасном пути.

— Позвольте, поручик, пока осмотреть мотоцикл, брошенный бандитами? Я проверю покрышки. Помнится, на днях в наше отделение поступило какое-то донесение о краже мотоцикла в Дзялдове. Я хочу уточнить. Разыщу телефонограмму и сравню номера.

— Идите, Хшановский, и скажите, чтобы ко мне доставили Качаровского.

Когда дежурный милиционер привел низенького, офицер указал ему на стул.

— Садитесь, Качаровский, давайте побеседуем.

— Мне не о чем говорить, я ничего не знаю. Я невиновен.

— Естественно, — согласился поручик, — виновные вообще сюда не попадают. Уж такие мы нехорошие, что преследуем только невинных.

— Меня избили в Ойжене. Стреляли как в паршивую собаку.

— А вы, Пальчик, бегали по лесу просто так, чтобы подышать свежим воздухом? Верно?

— Я думал, за мною гонятся бандиты.

— Бедняжка! А скажите, что вы делали в Кицине?

— Ездил к знакомым.

— К каким знакомым? Может быть, к Цурусю?

— Я не знаю такого.

— Ну тогда к кому же? Вы, Пальчик, всегда такой разговорчивый, а сегодня вас прямо-таки приходится тянуть за язык.

— Я ездил к одной девушке.

— Ее фамилия?

— Фамилии назвать не могу. Она замужем. Муж убьет ее. если узнает.

— Скажите, — улыбнулся офицер, — я и не знал, Качаровский, что вы такой джентльмен. Готовы отсидеть десять лет, а может, даже «вышку» получить, но только не выдать возлюбленной. Браво!

— Пан поручик, на пушку вам меня не взять.

— А черный чулок вы прихватили с собой для того, чтобы поиграть в жмурки с этой замужней женщиной?

•— Не было у меня никакого чулка.

А как же он оказался у вас при обыске?

— Его наверняка подбросил мне тот милиционер, который потом избил меня. Такой черный.

— Чем же вы ему так не понравились?

— Он тоже приударял за этой, в Кицине.

— С вами, Пальчик, не соскучишься. Что вы еще можете мне рассказать?

— Я уже все рассказал. Отпустите!

Тут в комнату вошел Хшановский и молча сел в стороне.

— Не спешите, Пальчик.