— Готово, — сказал он, поднимая бумагу с отпечатками протекторов.— Гасите фонарь, пора смываться.

— Еще мунутку, — сержант вплотную подошел к мотоциклу и осветил машину. Его заинтересовала табличка с номером на заднем крыле. — Любопытно, — пробормотал он, — какое-то странное крепление.

Внимательно обследовав штурвал мотоцикла, сержант указал пальцем на один из рычагов.

— А это что такое? — спросил он. — В моем «эсхальзе» этого нет, — и нажал на рукоятку.

— Смотрите, смотрите, сержант! — поручик схватил товарища за плечо, указывая другой рукой на табличку с номером, — она была черной. Номер исчез.

— Как это произошло? — сержант не мог понять «чуда».

— Это ее оборотная сторона, — пояснил офицер.

Хшановский снова нажал рычаг. Табличка неслышно совершила поворот вокруг своей оси. Номер, белые цифры на черном фоне. Сержант еще раз надавил никелированную рукоять — номер пропал.

— Ловкач, — произнес он с уважением, — простой, но очень остроумный фокус. Достаточно на черной стороне табло мелом или белой краской написать какой-нибудь номер, и можно манипулировать даже во время движения. Выехать под собственным номером, а вернуться с фальшивым. Теперь ясно, почему после каждого налета наш «человек со шрамом» возвращался на мотоцикле с разными номерами. А к своему дому подъезжал, вероятно, уже с подлинным. Однако пора возвращаться: Неро, пожалуй, уже приканчивает кость.

— Питаю надежду, что он еще занят ею.

Закрыв сарай на замок, «взломщики» вернулись восвояси той же дорогой.

— Вы меня вызывали, поручик? — в комнату заглянула Эля.

— Прошу вас, входите, садитесь. Собственно, я обязан вас официально допросить, — объявил Левандовский. — Но по отношению к друзьям такие формальности, наверное, излишни? Мы побеседуем, и все останется в этих четырех стенах. Тем более что речь идет о совершеннейшем пустяке. Поэтому я и решил просто поговорить с вами в отсутствие майора и его заместителя.

— Вы меня пугаете, — в голосе секретарши, однако, не чувствовалось никакого испуга. — Что за тайны?

Левандовский извлек из ящика стола папку и достал оттуда исписанный лист бумаги.

— Дело в том, Эля, — произнес он, всматриваясь в лист, — что в милицию поступила жалоба. К счастью, она попала прямо ко мне. Необходимо как-нибудь потихоньку замять это дело.

— Жалоба на меня?

— На вас. Эля. Жалобу подал один из местных огородников. Он пишет, что его жена днем такого-то числа, — поручик назвал ту самую дату, когда с цехановской почты крестьянину в Сарновой Гуре послали перевод на сто злотых, отправителем которого значился поручик Анджей Левандовский, — подкараулила трех хулиганов, швырявших камнями в стекла ее парников. Она тут же позвонила в уездное отделение милиции. Трубку сняла особа, которая назвалась «секретаршей начальника милиции». Однако никаких мер не было принято. Хулиганы продолжали спокойно колотить стекла, ни один милиционер так и не явился. Огородник требует наказания виновных и возмещения убытков.

Эля явно смутилась:

— Я абсолютно не помню такого звонка. Все поступающие сообщения я тотчас передаю дежурному офицеру или же просто переключаю на него аппарат. Тут какое-то недоразумение…

— Я тоже так подумал, — сказал поручик, — однако для порядка сверился по книге донесений дежурного офицера, а кроме того, переговорил со своим коллегой, который дежурил в тот день.