|
– Один из самых моих близких друзей собирает «Ужасы войны», – продолжал майор, – Те-перь ему не хватает всего одной карточки: "Гибель крейсера «Панай». Он предлагает весьма со-лидную сумму за эту карточку. – Кувыркающиеся, карточки, – неожиданно сказал Чилдан. – Что? – Мы щелкали по ним, и они летели. На каждой карточке, как известно, есть лицо и рубаш-ка. Тогда ему было восемь лет. – Каждый из нас обладал одной колодой. Мы становились попарно лицом друг к другу. Ка-ждый бросал карточку так, чтобы она кувыркалась в воздухе. Мальчик, чья карта падала лицом вверх, то есть той стороной, на которой отпечатана кар-тинка, выигрывал обе карточки. Чилдан с удовольствием вспомнил эти прекрасные дни, счастливые дни раннего детства. Мистер Хумо задумчиво произнес: – Я часто слышал рассуждения моего друга о карточках «Ужасы войны», но он никогда не говорил ничего похожего. У меня такое впечатление, что он и не знал, для чего использовались эти карточки на самом деле. Через некоторое время друг майора появился в лавке, чтобы из первых рук получить истори-ческую информацию, Этот человек, так же офицер императорской армии, был восхищен. – А крышечки от бутылок! – без предупреждения воскликнул Чилдан. Японец заморгал, не понимая, о чем идет речь. – Мы когда-то собирали колпачки от молочных бутылок. В детстве. Круглые крышечки с названием молочного магазина. В Соединенных Штатах были тысячи молочных магазинов, каждый печатал свою собственную крышечку. Глаза офицера заблестели в предвкушении. – И у вас остались какие-нибудь коллекции? Естественно, что таковой у Чилдана не осталось, но, вероятно, еще можно было бы найти древние, давно забытые колпачки, напоминание о довоенных временах, когда молоко продавалось в стеклянных бутылках, а не в одноразовых картонных пакетах. Вот так постепенно он втянулся в этот бизнес. За ним и другие стали открывать подобные магазины, пользуясь все возрастающим помешательством японцев на Американе, но Чилдан все-гда старался быть впереди. – Стоимость вашего проезда, – сказал китаец, прерывая его размышления, – один доллар. Он выгрузил сумки и стал ждать. Чилдан рассеянно уплатил. «Да, весьма возможно, что клиент мистера Тагоми напоминает мистера Хумо, по крайней мере, – подумал язвительно Чилдан, – с моей точки зрения». Ему приходилось иметь дело с такими японцами… но он каждый раз испытывал трудности, когда нужно было отличить от одного другого. Среди них были невысокие коренастые, с борцов-ским сложением, были похожие на аптекарей, а некоторые молодые с его точки зрения, и вовсе не были похожи на японцев. Клиент мистера Тагоми скорее всего полный, представительный бизнесмен, курящий филиппинскую сигару. Вдруг, уже стоя на тротуаре, среди своих сумок возле «Ниппон Таймз Билдинг», Чилдан с ужасом подумал: а если клиент вовсе не японец! Все, что он подобрал в своих сумках, было рас-считано на них, на их вкусы. Нет, он непременно будет японцем: не зря же Тагоми сначала заказал вербовочный плакат времен Гражданской войны. Только японец может заинтересоваться таким хламом. Типичная для них мания на все обыденное, их бюрократическое восхищение документами, воззваниями, объяв-лениями. Он вспомнил одного, который посвящал весь досуг собиранию объявлений и газет до 1919 года, посвященным американским патентованным лекарствам. Ладно, его ждут и другие проблемы, более насущные. В высокие двери «Ниппон Таймз Бил-динг» входило множество хорошо одетых мужчин и женщин. Их голоса долетали до слуха Чилда-на и он двинулся вперед. Быстрый взгляд вверх, на возвышающееся над ним здание, самое высо-кое в Сан-Франциско. Стена из окон: сказочный замысел японских архитекторов – и окружающий ее сад из карли-ковых вечнозеленых кустарников, скалы, альпийская горка, песок, имитирующих русло высохше-го ручья, струившегося мимо корней, между простыми плоскими камнями не правильной фор-мы… Он заметил свободного черного носильщика и тут же позвал его. |
