|
«Итальяшка», – подумала Юлиана. Так называли итальянцев презиравшие их коренные жи-тели восточных штатов. – А разве Италия, – сказала Юлиана, – не победила в войне? Она улыбнулась молодому водителю, но ответной улыбки не последовало. Вместо этого он еще яростнее сверкнул глазами и неожиданно отвернулся. "Извини меня, – подумала она, но вслух ничего не сказала. Я не могу спасти ни тебя, ни кого-нибудь другого, от того, что вы смуглые". Она вспомнила о Фрэнке. – «Интересно, жив ли он еще? Может сказал что-то невпопад, что-нибудь не так сде-лал… Нет, – подумала она. – В какой-то мере ему же нравятся японцы. Возможно, он чувствует себя похожим на них, они ведь такие некрасивые, как и он». Она всегда говорила Фрэнку, что он противный. Крупные поры на лице, большой нос. У нее сомой была очень гладкая и красивая кожа, даже чересчур. «Неужели он там погиб без меня? Финк – это зяблик, мелкая пташечка. Говорят, что мелкие птицы живут не долго». – Вы отправляетесь нынче же вечером? – спросила она у итальянца. – Завтра. – Если вы так несчастны в Соединенных Штатах, почему бы вам не переехать сюда навсе-гда? – спросила она. – Я уже давно живу на Среднем Западе, и здесь не так уж плохо. Раньше я жила на побережье, в Сан-Франциско. Вот там цвет кожи значил гораздо больше. Сгорбившись у стойки, он бросил на нее долгий взгляд. – Леди, провести хотя бы один день или одну ночь в такой дыре, как эта, уже само по себе несчастье. А жить здесь? Господи, если бы мне удалось найти какую-нибудь другую работу, а не торчать все время на дорогах и не обедать в таких забегаловках! Заметив, что повар побагровел, он замолчал и принялся цедить кофе. Водитель постарше заметил ему: – Джо, ты – сноб. – Вы могли бы жить в Денвере, – сказала Юлиана. – Там гораздо лучше. «Знаю о вас, американцах с Востока, – подумала она. – Вам по душе великие времена и грандиозные начинания. Эти скалы для вас, как палки в колеса». Здесь ничего не изменилось с довоенных лет. Удалившиеся на покой старики, фермеры, а все ребята попроворнее, как перелет-ные птицы, устремляются на восток, в Нью-Йорк, всеми правдами и не правдами пересекая гра-ницу. «Потому что, – подумала она, – именно там настоящие деньги, большие промышленные деньги, постоянный рост. Немецкие капиталовложения сделали многое, у них не ушло много лет на восстановление Соединенных Штатов». – Приятель, – сердито прохрипел повар, – я отношусь к тем, кто любит евреев, некоторых из этих евреев-беженцев я видел. Они спасались из ваших Соединенных Штатов. И если там снова строительный бум и кучи свободных денег, то только потому, что их украли у этих евреев, когда им дали пинка под зад в Нью-Йорке, согласно тому чертовому Нюрнбергскому декрету наци. Я жил мальчишкой в Бостоне, и евреи мне были до лампочки, но я никогда не думал, что доживу до того дня, когда в США будут введены расистские законы наци, пусть мы и проиграли войну. Удивляюсь, что ты еще не в армии этих Соединенных Штатов и не готовишься напасть на какую-нибудь маленькую южноамериканскую республику, давая Германии предлог немного потеснить японцев назад к… Оба водителя вскочили со своих мест, лица их побелели. Старший схватил со стойки бутыл-ку с томатным соусом и, держа ее за горлышко, выставил перед собой. Повар, не показывая водителю спины, попятился назад, пока пальцы его не нащупали одну из вилок, которой он переворачивал мясо на сковородке, и приготовился к обороне. – Сейчас в Денвере строят огнестойкую взлетно-посадочную полосу, – сказала Юлиана, – так что скоро ракеты Люфтганзы смогут садиться и там. Все трое молчали и не двигались. |
