— Слишком много обвинений, любезный, для того, чтобы я мог ответить однозначно, — довольно промурлыкал Крэб. — Вы правы. Ситуация, действительно, на время вышла из-под контроля. Но скоро контроль будет восстановлен. Съёмочная группа и солдаты будут бегом исполнять любое ваше желание. А хищники вновь станут дрессированными. Но пока мне нужно, чтобы они израсходовали свой пыл.

— Но зачем? — спросил Пилсберг.

— Затем, что в моём жезле не так много энергии, чтобы приручить всю эту свору, — резко оборвал Крэб. — Пусть они вначале устанут. А главное, пусть они разделаются с этими мерзкими черепахами, с этими изменниками Зуко и Гурдом.

— Но ведь для фильма необходимы и Микеланджело, и Солли! — завопил Пилсберг.

— Придумаем другой сюжет, — поморщился Крэб. — Мне не стоило подписывать контракты с этими рептилиями. Это Шредер во всём виноват! Он недостаточно настойчиво доказывал мне, как они опасны…

— Но ведь я… — попытался напомнить Шредер.

Но Крэб перебил его криком:

— Заткнись! Теперь этой четвёрке пришёл конец. Всё складывается, как нельзя лучше!

Он воззрился на экран телевизора. Но в этот момент схватка переместилась на другой край двора — туда, где её не могли фиксировать видеокамеры. С экрана исчезло изображение.

— Гнусные рептилии! — стукнул Крэб по пульту кулаком. — Я хочу видеть, как они умрут! Хочу сосчитать, на сколько клочков их разорвут мои гиены! И даже в этом удовольствии они мне отказывают! Куда мне теперь смотреть? На эту стену?

Он взглянул на стену рубку, а потом сообразил, что перед ним находятся закрытые иллюминаторы. Всхохотнув, он нажал синюю кнопку пульта.

Железные створки длинного и широкого иллюминатора поползли вверх, а пуленепробиваемое стекло — вниз.

Крэб вскочил с кресла и, подойдя к открытому иллюминатору, опёрся на подоконник. Отсюда ему был виден весь двор, были видны динозавр, бронтозавр и Микеланджело, отбивавшиеся из последних сил, было видно полчище хищников, неотвратимо наседающее на благородных героев. Чтобы не пропустить такого захватывающего зрелища, рядом с Крэбом пристроились у иллюминаторного проёма Шредер и Пилсберг.

Эта троица напрочь забыла о двухголовом клоуне, который стушевался в уголке. Клоун же не упустил ни единого слова, прозвучавшего в этой комнате. И обе его головы в сильнейшем волнении переговаривались.

— Я вспомнил, вспомнил, зачем нужна эта золотая палка, — прошептал еле слышно Бим.

— С её помощью мы ещё можем победить, — согласился с ним Бом. — Мы слишком долго бездействовали. Пора напомнить, что и у нас есть память…

— Ты прав, — решительно произнёс Бим. — Запомни, как бы потом ни сложилась наша судьба, я ни на секунду не пожалею о том, что мы с тобой сейчас сделаем.

— Я тоже, — поклялся Бом.

Двухголовый клоун молнией сиганул из угла к подоконнику. Нетерпеливо следящий за схваткой Крэб в этот миг напрочь утратил обычную бдительность. Бим-Бом выхватил у него из левой руки жезл, перегнулся через подоконник, размахнулся и кинул его Микеланджело.

— Лови! — крикнул он.

Крэб издал нечленораздельный вопль. Пилсберг озадаченно почесал лысину, не понимая, отчего сорежиссёр так переживает. Шредер выхватил из ножен кинжалы и бросился к клоуну.

— Две головы тебе не идут! — прорычал галактический рыцарь. — Пусть не останется ни одной!

Однако между ним и клоуном стоял Пилсберг. Шредер замешкался, отталкивая кинорежиссёра.