Никто не подбежал к ним и не стал задавать вопросы, тыкая им в рот микрофоны. Интервью в зале суда были запрещены. Охрана корректно подтолкнула друзей в сторону скамьи подсудимых. Они поднялись на небольшое возвышение и зашли за резные деревянные перила.

  Вокруг стояли вооруженные полицейские в па­радной форме.

  Но самое страшное было не это. То, что черепаш­ки увидели перед собой, поразило их, как гром среди ясного неба. Рядом с ними на скамье подсу­димых сидели Шредер, Рокстеди и Бибок. Стоя­ло четыре свободных стула.

  Это были места, оставленные специально для Микеланджело, Донателло, Леонардо и Рафаэля.

- О, боже! - Рафаэль почувствовал как разно­цветные круги поплыли перед его глазами.­ - Нас будут судить вместе с этими злодеями, как самых страшных врагов рода человеческого.

- Ха! - саркастически ухмыльнулся Леонар­до. - Вот вам, герои, благодарность людская.

- Может, действительно стоило стать преступ­никами! - почесал свой лоб Донателло. - Во всяком случае, мы со своими способностями давно бы уже озолотились.

- Кажется ты прав, - согласился с ним Микел­анджело. - По крайней мере, если бы мы и попали на скамью подсудимых, то не было бы обидно.

  А дальше потянулись долгие часы судебного заседания.

  Шредер постоянно хихикал и потирал руки. То, что ненавистных ему черепашек судят вместе с ним, было для него высшей наградой и его казалось совсем не беспокоила собственная судьба.

  Бибок и Рокстеди глупо хлопали глазами, бес­смысленным взором озираясь вокруг. Эти тупого­ловые мутанты, казалось, с трудом ориентирова­лись в том, что происходит вокруг. Но то, что их по­стоянно снимали фотографы и телеоператоры, им решительно нравилось. Им всегда льстила роль те­лезвезд. И они, не умеющие читать и не знающие ни одной буквы, всегда с детским восторгом находили на первых полосах газет свои фотоснимки.

  За небольшой деревянной конторкой, которая располагалась перед скамьей подсудимых, меня­лись десятки свидетелей. Мужчины и женщины, брюнеты и блондины, голубоглазые и кареглазые. Они все были так не похожи друг на друга, но их речи не отличались. Казалось, кто-то умышленно подбирал свидетелей таким образом, чтобы все они высказывались против черепашек-ниндзя.

  Сюда не пригласили ни одного человека, который мог бы замолвить доброе словечко за неустра­шимых героев. Нигде не было видно ни Эйприл О'Нил, ни ее верной подруги Ирмы, никого из того бесчисленного множества людей, которым чере­пашки ежедневно оказывали неоценимые услуги и которые оставались верными и любящими друзьями до конца своих дней.

  После каждого такого злобного выступления, Шредер с издевкой подмигивал черепашкам и по­стоянно норовил вставить обидное замечание. Но этого ему не позволяли делать грозные охранники, которые, натянув на самые глаза козырьки фура­жек, как роботы одергивали его:

- Разговоры запрещены!

- Полковник Шредер! - Один раз даже не выдержал судья. - Не волнуйтесь, вам будет предоставлено слово. Вы еще успеете сказать, то, что хотите.

  Судья восседал на высоком подиуме, за старин­ным широким столом, на высоком готическом сту­ле. За его спиной на стене красовался герб и два перекрещенных флага государства.

  Судья был молчаливым и большей частью только слушал, предоставив ведение всего процесса исключительно генеральному прокурору. Лишь изредка он обрывал выступавших и наводил тиши­ну в зале громким стуком деревянного молотка.

  Адвокатом черепашек оказался человек совер­шенно им незнакомый. Его выступления были вя­лыми и малоубедительными, единственно что он добросовестно пытался изобразить, так это замечания и протесты по самой процедуре судебного заседания.