— Фра-а-а-а-нк!

Мне ужасно хотелось распахнуть дверь и проорать ему, чтобы он проваливал. Сосед же между тем продолжал:

— Что за черт, Франк?!

Я слышал, как он спустился с террасы.

— Я знаю, что ты там! — гаркнул Бент из сада. — Выходи, Франк… или мы никогда не уйдем! — Он глуповато хихикнул.

В течение десяти-пятнадцати секунд он бормотал что-то неразборчивое. Потом голос стал слышен яснее, однако тон в корне поменялся — стал грубым и раздраженным.

— Писака хренов, — пробурчал он себе под нос и с интонацией обиженного ребенка крикнул то же самое: — Писака хренов! Ишь ты, какой чистюля выискался! Слишком, видите ли, он хорош, чтобы общаться с нами, да? Ну так я тебе сейчас кое-что скажу!

Пару секунд он помолчал — вероятно, собираясь с силами или ожидая ответной реакции с моей стороны.

— Ты ничем не лучше нас. Ни на грош! Не желает он, видите ли, посидеть и выпить с нами. Слишком умным себя считает. Дескать, делает одолжение, общаясь с нами.

Похоже, от крика он постепенно трезвел. По крайней мере, язык перестал заплетаться.

— Да ни фига ты, черт тебя подери, не лучше! — снова повторил он и издевательски расхохотался. — Ты — хуже. Настоящий сосед и от выпивки нос не воротит, и сам, глядишь, соседу стаканчик поставит. Но мы — нет! — мы не такие! Угоститься за чужой счет — это еще куда ни шло, да и то когда тебе самому это удобно. Ты, черт возьми, и нас-то к себе пускаешь, лишь когда тебе не терпится выпить! А чуть что — запираешь дверь, и все тут!

Он захлебнулся собственным криком и вынужден был сделать паузу.

— Знаешь, Франк, что я тебе скажу? — Несколько секунд он тщетно дожидался ответа. — Да пошел ты, Франк! И не смей больше соваться к нам, сноб проклятый!

Я слышал, как сосед, волоча ноги, побрел через сад к своему дому. Выждав пару минут, я покинул угол комнаты и подошел к камину. Слова Бента меня ничуть не задели. Я даже почувствовал некоторое облегчение от того, что нашим добрососедским отношениям настал конец. Еще одной заботой стало меньше.

Лишившись пищи, огонь в камине почти совсем угас, и я швырнул на угли целую охапку писем, которую с благодарностью поглотили моментально взметнувшиеся ввысь языки пламени. Убедившись, что камин опять разгорелся как следует, я метнулся наверх. В спальне быстро собрал чемодан с одеждой, отнес его вниз и поставил в дверях. Затем я вернулся в кабинет и начал отсоединять провода компьютера. Последовательно перетащил вниз монитор, затем сам компьютер и клавиатуру. Последним заходом я спустил принтер, целый пакет необходимых проводов и пачку бумаги.

Письма в камине полностью прогорели. Среди груды золы желтела лишь парочка уцелевших уголков конвертов. Сквозь дымоход в камин проник слабый порыв ветерка и разметал по комнате черные хлопья.

Приоткрыв входную дверь, я осторожно выглянул наружу. Бента видно не было. Подхватив чемодан, я крадучись направился к автомобилю и затолкал его в багажник. Потом вернулся за компьютером и прочим оборудованием.

Я даже не стал тратить время на то, чтобы запереть входную дверь, лишь постоял некоторое время, грустно созерцая летний домик, верой и правдой служивший мне пристанищем в течение долгого ряда последних лет.

Затем сел в машину и отъехал.

40

Я поехал на запад вдоль побережья мимо Хетер Хилл, Вайбю и Тисвилеляйе. Прибыв в Хундестед, погрузился на паром и пересек фьорд. Переправа длилась всего минут двадцать, однако у меня было такое ощущение, что я только что перебрался на другой континент.

В Рёрвиге, недалеко от гавани, я отыскал контору по найму летних домиков. Агент обрадовался клиенту, решившемуся снять дачу в столь неурочное время года, однако весьма удивился, когда я объявил, что намерен въехать прямо сейчас и рассчитаться наличными — внести залог и арендную плату за восемь недель.