Я выключил телевизор и больше так ни разу его и не включал.

После скромного завтрака, состоявшего из подогретой булочки и кофе, я уселся за компьютер. Пробудившись, он лениво зажужжал. На столе лежал конверт, подписанный моей рукой. Я открыл его и достал фотографию — одну из пяти, сделанных мной в фотоавтомате у станции надземки «Северный порт». На снимке мои волосы были слегка растрепаны, борода чуть гуще и менее ровно подстрижена, чем обычно, однако прежде всего обращали на себя внимание глаза. Взгляд был пустым и обращенным, казалось, в никуда.

Я прикрепил фото в углу монитора.

Наконец компьютер был готов к работе. Заставка на экране представляла собой фотографию моего дачного домика, сделанную несколько лет назад. У меня создалось ощущение, что я снова сижу в «Башне» в собственном кабинете с видом на гавань.

Я открыл текстовый редактор и создал новый файл. Каждый раз, делая это, я испытывал особое ощущение — совсем как художник, созерцающий девственно-чистый холст перед тем, как приступить к работе над новой картиной. Тем не менее сейчас это не принесло мне обычного удовольствия. Отсутствовало чувство свободы, которое охватывало меня при виде пустого документа. Ведь в настоящий момент я четко знал, что мне следует написать, и это наполняло меня ужасом.

Я извлек из конверта свое послание и положил его рядом с клавиатурой.

Это был краткий набросок сюжета нового романа, написанный дрожащей рукой. Корявые строчки дышали страхом и отчаянием.

Поглядывая в листок, я тщательно переписал заглавие на первую страницу компьютерного документа:

Привычно нажав нужные клавиши, я сохранил документ, как бы в знак подтверждения, что отныне обратного пути нет.

Вдохнув побольше воздуха, я принялся за работу…

«До сих пор мне случалось убивать людей только на бумаге…»

СЕГОДНЯ

Последняя глава

Этой ночью я не спал.

Прошло восемь суток с тех пор, как я отослал эту рукопись в абонентский ящик на Эстербро, и два дня назад мне пришел ответ. Это была открытка с фотографией Русалочки. Вместо текста на ней обозначена дата — сегодняшнее число. Судя по штемпелю, послана она была из Нюкёбинга — самого крупного города в округе, расположенного в пятнадцати километрах отсюда. Я не знаю, что думать по этому поводу. Выходит, он живет где-то поблизости? Он что, ведет за мной наблюдение? Или же это попытка сбить меня с толку? Хотя, в общем-то, какая теперь разница?

Я сознаю, что все идет к концу.

Я целиком и полностью готов к этому физически, все чувства обострены до предела и не упускают ни единой мелочи. Я слышу все звуки, вижу любые оттенки цветов, ощущаю кожей малейшее дуновение ветра. Кажется, что организм — пока он еще способен на это — торопится впитывать впечатления. Мои руки никак не желают успокоиться и пребывают в постоянном движении — трогают какие-то предметы, поглаживают различные поверхности. Я подмечаю мельчайшие шероховатости на столешнице, крохотные царапинки на подоконнике, на которые прежде никогда бы не обратил внимания. Волокна древесины представляются мне настоящими горными хребтами, я чувствую неровности даже на полированной мраморной доске. Виски кажется мне таким терпким, что я совсем перестал его потреблять, а простая вода из-под крана поражает заново открываемым букетом вкусовых нюансов. Я стал пить много воды. Для меня она — райский нектар, прекрасно освежающий вечно сохнущее горло.

Я наблюдаю за птицами, клюющими выброшенные мной кусочки хлеба, слышу, как стучат их клювы, когда они выхватывают крошки из мякиша.