– Почему ты сразу не поставил меня в известность?

– Не знаю. Боялся.

– Что потеряешь шанс стать полицейским?

– Разве я мог пренебречь таким знакомством? – спросил Раффин. – Брэй сказала, что с моим опытом я мог бы стать экспертом-криминалистом. Не отрицаю, после того разговора я размечтался и потерял интерес к работе. Брэй снова связалась со мной только через две недели по электронной почте. Распорядилась, чтобы я приехал к ней домой в пять тридцать. Предупредила, что разговор будет конфиденциальным.

– И что же произошло, когда к ней ты приехал?

– Она угостила меня пивом и придвинула свое кресло к дивану, на котором я сидел. Почти вплотную ко мне. Сказала, что я должен знать о вас всю правду.

– И что же это за «правда»?

– Она сказала, что вы неуравновешенный человек. Что «хватка у вас уже не та» – это ее слова. Сказала, что все полицейские на вас жалуются. За исключением Марино. А он прикрывает вас, и потому ей рано или поздно придется с ним что-то делать.

– И она, разумеется, сделала, – констатировала я.

– Потом она сказала: «Чак, твоя начальница тебя погубит. Она намерена уничтожить всех, кто ее окружает, и в первую очередь тебя». Я спросил: «Почему именно меня?» И она ответила: «Ты для нее – пустое место. Такие люди, как она, только строят из себя порядочных и принципиальных, но в душе считают себя богами и презирают челядь». Она уточнила, известно ли мне слово «челядь». Я сказал, что нет. Тогда она объяснила, что так называют прислугу. Я пришел в бешенство.

– Ни тебя, ни кого другого я никогда не держала за прислугу, Чак.

– Я знаю. Знаю!

Я догадывалась, что в рассказе Чака – лишь доля истины. Большинство фактов он переврал, чтобы выгородить себя.

– И я стал вредить по ее указке, – продолжал Раффин. – На первых порах по мелочи. И с каждым разом это давалось мне все легче и легче. Потом ее задания стали более серьезными. В частности, она велела проникнуть в вашу электронную почту. Только уже не сама, а через Андерсон. Брэй очень скользкая.

– И что же еще ты делал по ее указке? – спросила я.

– Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз.

– И что же она могла потребовать?

Раффин замялся:

– Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас – так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще.

– А вещдоки по другим делам уничтожал?

– Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм.

– Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства – это уголовное преступление, – сказала я.

– Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. – В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. – У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда.

– И думать об этом не смей.