За семь дней до поединка я отъелся на лишние десять фунтов, увеличил протяженность своих пробежек, довел время работы с грушей до шести минут. Дуэйн Фиск, полицейский, которого приставили ко мне тренером и секундантом, предупреждал, чтобы я не переусердствовал. Но, не обращая на него внимания, я продолжал наращивать нагрузки и сбавил обороты лишь за два дня до боя, перейдя к легким гимнастическим упражнениям и изучению манеры соперника.

Из глубины зала я наблюдал, как Бланчард ведет спарринг на ринге. Искал слабые места в его нападении, оценивал реакцию на неожиданные действия его противников. Я заметил, что, отражая удары в ближнем бою, он прижимал локти к корпусу, поэтому, нанося резкие апперкоты, можно было ослабить его защиту и вынудить на контрудары по ребрам. Я обратил внимание, что удар, который получался у него лучше всего – перекрестный справа, – он всегда наносил, немного отступая влево и делая финт головой. Также мне бросилось в глаза, что у канатов он был просто неудержим, прижимая более легких соперников локтями и нанося резкие удары по корпусу. Подойдя ближе к рингу, я заметил шрам у него над бровью. И понял, что бить Бланчарда в это место не следует, так как бой могут остановить из‑за рассеченной брови. Это, конечно, немного раздражало, зато большой шрам на левом боку представлялся как раз тем местом, удары по которому доставят ему пяток неприятных минут.

– По крайней мере, он неплохо смотрится без рубашки.

Я обернулся. На меня в упор глядела Кей Лейк. Боковым зрением я видел, что Ли, сидя в перерыве между раундами на стуле, тоже не сводит с нас глаз.

– А где ваш альбом для эскизов? – поинтересовался я.

Кей помахала Бланчарду, тот послал ей воздушный поцелуй. Прозвучал гонг, и они с партнером вновь начали мутузить друг друга.

– Я бросила рисование, – ответила Кей. – Не особенно получалось, поэтому я сменила специализацию.

– На что?

– На медицину, затем на психологию, потом на английскую литературу, позже на историю.

– Мне нравятся женщины, которые знают, чего хотят.

Кей улыбнулась:

– Мне тоже. Только ни одной такой я пока не встречала. А чего хочешь ты?

Я обвел взором зал. Вокруг ринга на раскладных стульях сидело тридцать или сорок зрителей, большей частью отдежурившие полицейские и журналисты; почти все дымили. Дым зависал над рингом, и яркие прожекторы, светившие с потолка, придавали ему желтоватый блеск. Все взоры были устремлены на Бланчарда и его партнера. И все выкрики и подбадривания предназначались ему одному – однако без моего участия все это выглядело абсолютно бессмысленным.

– Участвовать в этом. Вот чего я хочу, – сказал я. Кей покачала головой.

– Ты бросил бокс пять лет назад. Теперь у тебя другая жизнь.

Ее агрессивность заставила меня поежиться, и я выпалил:

– А твой дружок – такой же неудачник, как и я, да и ты сама была какой‑то бандитской юбкой, пока он тебя не подобрал. Ты...

Она прервала меня, рассмеявшись.

– Прочитал обо мне в газетах?

– Нет. А ты обо мне читала?

– Да.

На эту реплику я не нашел, что ответить.

– А почему Ли бросил бокс? Почему пошел в полицию?

– Ловля преступников дает ему ощущение внутренней гармонии. У тебя есть девушка?

– Я берегу себя для Риты Хейворт. Ты со всеми полицейскими флиртуешь или я – особый случай?

В толпе раздались крики. Я обернулся и увидел, как спарринг‑партнер Бланчарда рухнул на пол. Джонни Фогель взобрался на ринг и подбежал к упавшему, чтобы вытащить каппу. У боксера изо рта брызнула кровь. Стоявшая рядом со мной Кей побледнела и спрятала лицо в воротник куртки.