— Я боюсь, что следствие располагает железными доказательствами. Имеются свидетели, которые опознали двух мужчин, как принадлежащих к известной банде, которая занималась грабежами вверх и вниз по северной дороге. У одного, которого зовут Такаги, при задержании был изъят окровавленный нож. Он из этой провинции. — Акитада остановился. — И двое других — Окано и Умэхара также подписали признательные показания.

Тора и Хитомаро одновременно воскликнули:

— Но, господин! — и замолчали. Тора кивнул Хитомаро, который сказал:

— Если вы позволите, господин, Тора и я посмотрим на заключенных.

— Нет! Я не хочу давать судье основания жаловаться, что я вмешивался в его дела. Просто верните документы с моими благодарностями.

Они снова обменялись взглядами. Хитомаро закусил губу:

— Тора и я ночью слышали крики. Похоже, кого-то пытали. Тюрьма является частью резиденции. Мы имеем право знать, что происходит там.

Акитада подумал о жестокости Чобея и его людей:

— Очень хорошо. Но имейте в виду, что это будет только осмотр, а не расследование.

Они вернулись быстро. Лицо Хитомаро было мрачным, а Тора едва подавил свое возмущение.

— Бесчеловечные ублюдки чуть не убили их, — прорычал он, как только вошел. — На них нет живого места. Я ни за что не поверю в их признание. Вы должны разобраться в этом, господин. Этого требует простая порядочность.

Акитада посмотрел на Хитомаро.

— Тора дело говорит, господин. Если вы взгляните на Умэхара и Окано, то вы увидите, что они не могут быть разбойниками. Такие и мышь убить не в состоянии. Эти признания были выбиты из них. Это видно по их спинам.

Акитада все еще колебался. Обвиняемые часто отказывались от признаний, полученных с помощью — зеленого бамбука, но это знал и Тора, и Хитомаро. — Хм, — сказал он. — А что скажете о третьем человеке? Который был с ножом.

— Он выглядит хуже, чем другие. И он вовсе не признавался. Они устали его избивать.

Тора сказал:

— Они просто убьют этого беднягу.

— Хитоматсу уже отдал тело убитого для кремации. Расскажите мне еще раз, что вы обнаружили в гостинице.

Они повторили свой рассказ. Тора обратил особое внимание на официальность поведения Чобея и отсутствие у судьи интереса к делу.

Акитада вздохнул:

— Очень хорошо. Доставьте мне заключенных по одному и скажите, чтобы пришел Хамайя, чтобы записывать.

Первым привели Умэхару. Он был мужчина лет пятидесяти, тощий, с насморком и непрерывно дрожащий. Когда ему сказали, что он находится перед губернатором, он присел на колени и задрожал так сильно, что едва сдерживал себя. Глаза его были красные, то ли от холода, то ли от слез.

Акитада увидел, что этот человек находится на грани физического истощения. — Дайте ему чашку теплого вина, Тора, — сказал он. — Утром вы ели, Умэхара?

Заключенный уставился на него. Его зубы выбивали дробь и кровоточили. Акитада повторил свой вопрос и в ответ получил лишь сотрясение головы. — Вы можете говорить?

— Да. — По-стариковски прокаркал заключенный дрожащим голосом. — Я не думаю, что смогу глотать пищу. Дрожащими руками он взял чашу вина и выпил, а потом робко спросил:

— Есть хорошие новости? Может, они нашли настоящего убийцу?

Акитада поднял брови:

— Нет.