— Рафен, из Кровавых Ангелов, — представился он. Его собеседник бросил на него страдальческий взгляд. Смуглый и напряженный воин произнес:

— Тарик. Орлы Обреченности. Но не думаю, что имена здесь что-то значат, — боль звучала в каждом его слове.

— Сколько времени ты здесь? — спросил Рафен, подходя ближе.

— Мне кажется, три года. Может, пять. Здесь трудно следить за ходом времени.

— П-пять лет? — Кровавый Ангел был изумлен. Тарик отвернулся и продолжал, глядя в сторону:

— Другие здесь дольше. Ветча говорит, что сидит тут больше десяти лет… но я не больно-то верю тому, что он говорит.

Рафен помотал головой:

— Что за бред. Эти братья… если бы они пропали, об этом бы узнали. Ваши Ордены искали бы вас…

Орел Обреченности снова посмотрел на него, на этот раз в его взгляде светилась холодная злость:

— Ты думаешь, они помнят о нас, родственничек? — он с трудом поднялся на ноги, и с неожиданной энергией поднял палец к потолку, видимо, показывая на небо. — Они помнят? Нет! Потому что мы все мертвы!

Рафен стоял на своем:

— Я не понимаю. Почему этот проклятый предатель творит это? Зачем он собирает здесь боевых братьев, как… фигуры для игры в регицид?

— И ты тоже уже покойник, — Тарик, не обратив внимания на его вопрос, повернулся и скрылся в тени, — ты будешь гнить в этом аду, куда свет не заглядывает, вместе со всеми.

Рафен нахмурился. Орден Тарика был известен своим суровым и мрачным взглядом на мир, но то, что он услышал сейчас, было слишком даже для них. Его собеседник выглядел измотанным и изможденным так, что ни одна битва не смогла бы довести его до такого состояния.

— Но что Байл делает здесь? — настаивал он. — Ты, Ветча, другие Астартес… Что ему от вас надо?

— Он делает то, с чем справляется лучше всего, — проскрежетал его собеседник, протянул руку и почесал плечо, — причиняет боль.

Только сейчас Рафен заметил на груди воина широкую, мокнущую, синевато-багровую полосу ожога.

— Мы — его игрушки. Сырье для его экспериментов, — последнее слово он выплюнул, словно яд.

— Тарик, я должен узнать, — произнес Рафен, — кузен, помоги мне…

Он с мольбой протянул руки:

— Если мы оказались вместе в этой клетке…

Тарик усмехнулся:

— Это не клетка, Кровавый Ангел.

В эту секунду у них из-под ног послышался скрежещущий шум, потом пол внезапно рухнул вниз, и они провалились в темноту.

ОН ПРИШЕЛ В СЕБЯ от крика Орла Обреченности. Рафен попытался пошевелиться, но сама сила тяготения, похоже, ополчилась против него. Он был распростерт на наклонной платформе, откуда-то сзади доносилось тихое, как шепот, жужжание генератора гравитационного поля.

Кровавый Ангел заморгал, фокусируя зрение. Помещение, в котором он находился, казалось чем-то средним между глубокой пещерой и скотобойней — скользкие от крови цепи свисали с неровного, изогнутого потолка, кафель на полу блестел от постоянно стекавших потоков воды, которые уносили органические останки в дренажные стоки.

Он с трудом повернул голову, и увидел лежащего на соседней платформе Тарика и три фигуры, которые двигались между платформами. Двоих он уже видел — это были те два громилы, которых он заметил, когда его везли в крепость. Третий был такого же роста и могучего телосложения, но его фигура была другой, и казалась странной. Существо повернулось к нему, и Рафеном овладело смятение.

Лицо создания, смотревшего на него, отличалось странной красотой, и казалось почти женским — но жесткий, мужественный овал лица нарушал это впечатление. Андрогин убрал руку с груди Тарика, где Рафен заметил ожог.