и на их место устанавливается ядерное топливо.

     Однако остается  непреложным правило:  по мере выгорания  топлива число

погруженных  в  активную зону  поглощающих  стержней  не  должно  быть менее

двадцати  восьми-тридцати  штук  (после  чернобыльской   аварии   это  число

увеличено  до семидесяти  двух), поскольку в  любой момент может  возникнуть

ситуация,  когда способность  топлива к росту мощности окажется большей, чем

поглощающая способность стержней регулирования.

     Эти двадцать  восемь-тридцать  стержней,  находящиеся  в  зоне  высокой

эффективности, и составляют  оперативный запас реактивности. Иными  словами,

на  всех этапах  эксплуатации  реактора его способность  к разгону не должна

превышать способности поглощающих стержней заглушить реактор.

     Возникает вопрос: почему прежние испытания такого рода, в том числе и в

Чернобыле, обходились без ЧП? Ответ простой: реактор находился в стабильном,

управляемом состоянии, весь комплекс защит оставался в работе.

     Программа,  утвержденная  главным  инженером  Чернобыльской  АЭС Н.  М.

Фоминым, не соответствовала ни одному из перечисленных требований.

     Раздел  о   мерах   безопасности   был   составлен   чисто   формально,

дополнительных   мер   предусмотрено   не   было,   больше   того-программой

предписывалось отключение САОР  (системы аварийного  охлаждения реактора), а

это означало, что в  течение всего периода испытаний - около четырех часов -

безопасность реактора  будет существенно  снижена. Кроме того, как это будет

видно  из  дальнейшего,  работники  АЭС  допускали  отклонения  и  от  самой

программы, создавая дополнительные условия для аварийной ситуации.

     Операторы не  представляли также  в полной мере, что реактор типа  РБМК

обладает серией  положительных  эффектов реактивности, которые  в  отдельных

случаях срабатывают  одновременно, приводя  к так называемому положительному

останову,  то есть к  взрыву, когда  способность реактора  к разгону намного

превышает  способность  средств  защиты  к  его  глушению.  Этот  мгновенный

мощностной эффект и сыграл свою роковую роль...

     Но  вернемся к  программе  испытаний.  Попытаемся  понять,  почему  она

оказалась не согласованной с  вышестоящими организациями, с теми, кто несет,

как и  руководство  атомной станции, ответственность за ядерную безопасность

не только самой АЭС, но и государства.

     В январе  1986 года  директор АЭС  В.  П.  Брюханов  направил программу

испытаний для  согласования  генеральному проектировщику в Гидропроект  и  в

Госатомэнергонадзор. Ответа не  последовало. Ни дирекцию  Чернобыльской АЭС,

ни  эксплуатационное  объединение  Со-юзатомэнерго это  не  обеспокоило.  Не

обеспокоило это и Гидропроект и Госатомэнергонадзор.

     Тут   уж   вроде   можно   позволить   себе   далеко   идущие   выводы:

безответственность во всех этих  государственных  учреждениях достигла такой

степени, что они  сочли возможным отмолчаться,  не применив никаких санкций,

хотя   и   генеральный   проектировщик,   и    генеральный   заказчик   (ВПО

Союзатомэнерго), и Госатомэнергонадзор наделены такими  правами, более того,

это их прямая обязанность.