Направляюсь было к ней, но потом останавливаюсь, так что ей приходится самой подойти ко мне.

Здравствуй, Кассель,

говорит она. — Нам нужно многое обсудить. Может, сядешь в машину?

Показываю ей молоко. — Простите,

говорю я. — Но я сейчас немного занят.

То, что ты сделал… ты же не думал, что последствий не будет? — Не знаю, что именно она имеет в виду: речь или что-то похуже, но мне в любом случае плевать.

Вы меня подставили,

говорю я. — Один сплошной обман. Вы не имеете права меня винить в том, что я оказался недостаточно доверчив. Мишень нельзя обвинять. Так дела не делаются. Уважайте правила игры.

Юликова долго молчит:

Как ты это понял?

А это имеет значение?

Я и не думала обманывать твое доверие. Ради твоей же безопасности я согласилась воплотить в жизнь…

Поднимаю руку. — Избавьте меня от оправданий. Я думал, что вы хорошие люди, но хороших людей просто не существует.

Это не так,

похоже, Юликова не на шутку расстроена — но тут вспоминаю, что так и не научился ее понимать. Когда имеешь дело с действительно виртуозным лжецом, проще считать, что он лжет постоянно. — Ты не провел бы за решеткой ни единой ночи. Мы не собирались тебя сажать, Кассель. Мое начальство считало, что в отношении тебя нужен некий рычаг воздействия, вот и все. Нельзя сказать, что ты заслуживаешь доверия.

Но вам не следовало мне уподобляться,

говорю я. — Как бы то ни было, уже все кончено.

Тебе кажется, что ты знаешь правду, но тебе известны далеко не все факторы, влияющие на ход игры. Ты не видишь полную картину. Просто не можешь. Ты не знаешь, какой хаос ты сотворил.

Потому что вы хотели избавиться от Паттона и при этом поспособствовать второй поправке. Вы решили сделать из него мученика. Двух зайцев одним ударом.

Ничего подобного я не хотела,

говорит Юликова. — Все гораздо сложнее.

Думаю, на этом мы закончим.

Ты же знаешь, что это невозможно. Теперь о тебе знает еще больше людей, причем высокопоставленных. И всем не терпится с тобой познакомиться. Особенно моему боссу.

Я сейчас умру на месте от гордости.

Ты подписал контракт, Кассель. Есть обязательства.

Да неужели? — Ухмыляюсь я. — Пожалуй, надо бы еще разок проверить. Уверен, вы обнаружите, что я ничего и никогда не подписывал. Мое имя нигде не значится. Его нет.

«Спасибо, Сэм»,

думаю я. — «Мне бы и в голову не пришло, что ручка с исчезающими чернилами может так пригодиться».

На лице Юликовой впервые проявляется раздражение. Даже приятно почему-то. Она откашливается:

Где агент Джонс?

Прямо козырную карту выложила.

Пожимаю плечами:

Без понятия. А что, он пропал? Надеюсь, вы его найдете, пусть даже — давайте уж начистоту — мы с ним никогда не были друзьями.

Ты не такой,

Юликова взмахивает в воздухе рукой, указывая на меня. Не знаю, чего она ожидала, но моя реакция явно раздосадовала ее. — Ты не такой — не такой холодный. Ты же хочешь сделать мир лучше. Остановись, Кассель, пока не поздно.

Мне нужно идти,

киваю на дом.

Твоей матери можно предъявить обвинения,

говорит Юликова.

От ярости мои губы кривятся. Плевать, что она смотрит. — Не сомневаюсь. Я слышал, как вы использовали несовершеннолетнего мастера, чтобы подставить губернатора.