— А что, концы у бошей сладенькие?

— Ты, видно, не умела сосать их члены, и поэтому тебя отправили к нам!

— А ты все еще красотка! Это, наверное, от того, что трахалась с бошами!

В приступе ярости от стыда и гнева Сара набросилась сразу на двоих. Ей нетрудно было справиться с ними — они были так худы, что кости проступали не только сквозь кожу, но и сквозь полосатую одежду узниц. В тот же миг она оказалась в кольце изрыгающих проклятия женщин, и только вмешательство капо и охраны с собаками спасло ее от расправы. Обе женщины лежали в грязи без признаков жизни. Охранники приказали шестерым заключенным отнести трупы в крематорий. Сару, с виду спокойную, без малейшего сопротивления с ее стороны отвели в медсанчасть, где молоденькая и прелестная заключенная оказала ей первую помощь и уложила на раскладушку с жесткими от грязи и сукровицы простынями. Сара заснула.

Проснувшись, она увидела у изголовья крупную женщину в военной форме с довольно красивым, несмотря на грубые черты, лицом.

— Я — доктор Шеффер, ассистентка доктора Оберхейзер, врача вашего вонючего лагеря. В вашей карточке записано, что вы — гражданка Германии еврейского происхождения. Значит, вы лишняя в этой стране, не так ли? Евреи — отбросы человечества и, следовательно, должны быть уничтожены. Прекрасно это понимая, наш фюрер решил очистить мир от этих недочеловеков, вернее, полуобезьян. Но поскольку, несмотря ни на что, вы — гражданка Германии, я буду лечить вас, чтобы вы были в форме перед отправкой в газовую камеру.

— В газовую камеру? — пробормотала, поднимаясь с раскладушки, Сара.

— Да. Это эффективное средство для уничтожения сотен и сотен паразитов. Ха-ха-ха! Видели бы вы, как они там, в клетках, извиваются, дерутся, убивают друг друга… Ха-ха-ха! Ну, прямо как вши… Чтобы избавиться от жидовской заразы, нет ничего лучше, чем сильная струя газа под давлением…

Сара схватила ее за горло и с удесятеренной от ненависти силой принялась душить. На крик молоденькой заключенной сбежались капо. Понадобились усилия, по меньшей мере, троих из них, чтобы оттащить Сару от докторши. На шее у Шеффер виднелась красная полоса, вдоль которой кое-где проступали капельки крови. Кашляя и отплевываясь, она пыталась отдышаться. Сара лежала в углу без сознания с рассеченными губами и бровью.

Отдышавшись, докторша принялась пинать ногами неподвижное тело Сары. Она наверняка убила бы ее, если бы одна из капо не проговорила, наконец:

— Оставьте, доктор, она может пригодиться вам для опытов.

Тогда и началось для Сары постепенное сползание в бездну ужаса.

Она провалялась двое суток на соломенном тюфяке в медсанчасти без медицинской помощи и без пищи, получая только несколько глотков гнилой воды от молодой заключенной — польки с ампутированной ногой. На третий день утром с нее сорвали остатки разодранной одежды и, несмотря на то, что она была в сильном жару, поволокли в некое подобие загона, где сгрудились около сотни обнаженных и наголо обритых женщин, возраст которых невозможно было определить. Большинство из них были по сути дела скелетами без рук либо без ног; у кого на плечах, у кого на животе, у кого на груди или бедрах виднелись открытые гнойные и иногда кишащие червями раны. Покрытые коркой засохшей крови, грязи и экскрементов, они лежали либо сидели скрючившись, на сырой земле среди нечистот, гнилой соломы и грязных лохмотьев. Сару скинули в яму, откуда с криками боли и гнева ее стали выталкивать лежавшие под нею женщины. В жару она воспринимала происходящее как нечто нереальное.